— Ну же, дорогая — берите мою руку.
Джуди попыталась сопротивляться, но слова Монарха заставили ее повиноваться, словно бы она была его подданной-бабочкой.
— Стойте! — закричала она, внезапно поняв то, что такое тридцать лет для нее. — Я не могу вернуться на…
И ее настигло головокружение.
Было намного хуже, чем прежде. Ее как будто вывернули через рот наизнанку и опустили в щелочь. Ее сжимало в комок, она билась, она истаивала, она погружалась в…
Кошмар.
Исчезновение — шок, крик, парящая кровь. Ее руки мумии спеленуты бинтами, глазные яблоки сгнили. Она беззвучно вопила агонизирующим призраком. Трупные черви пожирали ее язык, пламя пожирало ее крылья.
Она попыталась вернуться на четыре года до своего рождения.
Но не собственную смерть она познала — умер Монарх. Рука Джуди держала иссохшее древнее тело, а когда она попыталась его отпустить, тело развалилось на части.
— Чужак-убийца! — обвиняюще орали придворные фиолетовые бабочки. — Ты сделала попытку Монарха невозможной! Твоя короткая жизнь мучительно убила Монарха, украв у него четыре несуществующих года, и теперь Империя падет!
Возразить Джуди было нечего. Она и впрямь стала причиной его смерти, хотя и невольно.
— Ты умрешь смертью от тысячекратного света! — кричали они. — Моли будут плевать на твои останки!
Джуди, со всем ее имуществом, поместили в башню-кокон на самой верхушке замка. Через шелк стен кокона она видела очаровательную сельскую местность, но не могла порвать или разрезать прочные нити, походившие на невидимую колючую проволоку. В любом случае бегство обернулось бы долгим, долгим падением в ров, где курсировали личинки жуков, похожие на акул.
Бабочки обрушились с неба, их крылья просвечивали на солнце. Каждый нес лучемет, нацеленный на тюрьму Джуди. Одни из этих стержней были серебряными, другие черными, зелеными… всех цветов и оттенков чешуекрылов. Насекомые, выстроившиеся змейкой, подлетали по очереди и из каждого стержня в ее клетку бил тонкий луч.
Сначала она металась из стороны в сторону, пытаясь избежать многочисленных лучей, но увернуться ото всех не получалось. И тогда Джуди обнаружила, что попадания не причиняют вреда — просто вспышки, которые на мгновение освещали ее тюрьму и бесследно исчезали.
Так что, казнь была блефом?
Нога вспыхнула болью. Один из стержней-фонариков все-таки был лазером!
Час и несколько ожогов спустя она разобралась. Через неправильные интервалы появлялась бабочка со стержнем оранжевого цвета — того же цвета, что и крылья мертвого Монарха. Этот стержень и был лазером, под луч которого ей нельзя попадать.
Нервная работа. Нужно следить за каждой бабочкой, а в поле зрения их всегда было несколько. Лучемет почти невозможно было разглядеть, пока бабочка не выходила на дистанцию поражения, и у Джуди оставался только миг, чтобы заметить оранжевый и увернуться от жгучего, тонкого как карандаш, луча. Еще и прутья каркаса клетки мешали вовремя увидеть цвет стержня. Каким-то образом лучи были настроены так, чтобы причинять вред только ей, они свободно проходили через шелковую стену и рассеивались за пределами кокона. Она была единственной целью и когда внимательность ее подводила, Джуди получала ожог.
Пока раны были болезненными, но не критическими. Но, в конце концов, лазер, несомненно, ударит в глаз или другое жизненно важное место, а потом…
Смерть от тысячекратного света. Теперь она поняла. Сто тысяч угроз, тысяча настоящих атак. Один-два таких ожога легко забыть; десять-двадцать заставят страдать; сто-двести можно пережить, с надлежащей медицинской помощью. Но тысяча прикончит ее наверняка. Те, от которых она ухитрилась увернуться, сыграли свою роль, поскольку она не может расслабиться, высматривая угрозу, и сон будет невозможен.
Иногда лазерные удары следовали друг за другом. Иногда между выстрелами проходило полчаса, хотя бабочки с безобидными лучеметами нападали постоянно, с промежутками в пять-десять секунд. В среднем лазер появлялся каждые пятнадцать минут. Четырежды в час, лихорадочно сосчитала Джуди, почти сто за двадцать четыре часа.
Чтобы закончить пытку, потребуется десять дней. Намного дольше, чем она сможет оставаться внимательной. В конечном счете, она свалится без сознания если не от ран, то от усталости.
Смерть от тысячекратного света.
Глаза болели. Очертания беспрестанно подлетающих бабочек расплывались. Они больше не казались красивыми; их крылья внушали ужас. Всегда одна приближается, прицеливается и стреляет. Всегда еще одна на несколько секунд позади, лучемет не разглядеть с такого расстояния. И остальные, возвращающиеся на свое место в небе — зловещая карусель крыльев.