Блядь, кого? Ну кого я собрался наказывать? Ее не в чем винить. Триша всегда была рядом, когда была мне нужна. А я не был. Я бежал от нее подальше, и продолжил это делать. Потому что не мог позволить себе влюбиться в нее. Когда я нес на руках скрюченную от боли и рыданий маму в ее комнату после предательства отца, я дал себе обещание, что никогда никого не подпущу близко к себе настолько, чтобы мне могли причинить боль. К сожалению, Триша была той, кто подобрался ближе всех. И теперь я делал все возможное, чтобы вытравить ее из своих мыслей. И это давалось чертовски тяжело.
За секунду до звонка я подскочил со своего места, выбежал из аудитории и университета, и уже через несколько минут был у дома братства. Дернув входную дверь, побежал в свою комнату, игнорируя приветствия своих соседей. Захлопнув дверь в спальню, я рухнул на кровать. Как только я смог сделать полный вдох и медленно выпустить воздух из легких, в кармане зажужжал мой телефон, поставленный на вибро-режим. Достав гаджет и посмотрев на экран, я скривился. Отец. Он не вовремя. Теперь он всегда не вовремя.
— Сын, — раздался в трубке голос, как только я ответил на звонок.
— Привет, — равнодушно произнес я.
— Как ты?
— Сегодня или вообще? — спросил я с издевкой.
— Адам…
— Чего тебе надо? — прервал я.
— Хочу встретиться и поговорить. Как-то неправильно, что мы живем в одном городе, и не видимся.
— Ты не сильно рвался встретиться со мной после того, как изменил маме.
— Я был занят переездом, — устало произнес отец.
— О, так ты уже распаковал коробки и хочешь пригласить меня на новоселье? Может, и со шлюхой своей познакомишь?
— Подбирай слова, я все еще твой отец.
— Ты перестал им быть, когда променял семью на девку.
— Адам! — прикрикнул отец.
Я сбросил вызов.
— Вот и поговорили, — выдохнул я тихо, глядя в белый потолок.
Это был наш третий разговор после измены отца, и он даже продлился на пару предложений дольше, чем предыдущие.
— Да твою ж мать! — выкрикнул я, бросая телефон в стену.
Злость змеилась по моим венам, раздувая их и будоража мысли. Я подскочил с кровати. У меня было ощущение, что ни в одном из мест на Земле мне не было покоя. В университете были Триша и Брайан, постоянно напоминавшие мне, какую, возможно, ошибку я совершаю, отказываясь от своих чувств к девушке. В комнате мысли о Триш. А теперь эти четыре стены еще и осквернены разговором с моим придурком-отцом. Пнув лежащий на полу ботинок, я подошел к шкафу. Быстро переодевшись в шорты и футболку, обув кроссовки, я схватил телефон, поставил на место отвалившуюся батарею и заднюю панель. Взяв с комода плеер, я засунул наушники в уши, включил самую тяжелую песню, которая у меня была. Быстро покинув дом, я сорвался на бег. Обежав кампус три раза, я чувствовал, что моей энергии еще хватило бы, чтобы осветить пару небольших деревень где-нибудь в Африке, поэтому ноги сами понесли меня в спортзал.
К счастью, до регулярно тренирующихся людей было пока рановато, так что зал с грушей был свободен. Захлопнув за собой дверь и бросив на скамейку гаджеты, я подскочил к груше и начал лупить ее кулаками, практически не прерываясь, чтобы сделать следующий вдох. Перед глазами всплывало лицо отца и перекошенное мамино, когда она узнала о его измене. Ее боль и страх, смешанный в чертов взрывной коктейль, который был способен поставить меня на колени. Каждая ее эмоция была пропущена через меня, добела накаляя нервные окончания. Я отчетливо помнил то, как давление распирало мне череп, когда я задавался вопросом: «За что он так с ней поступил?». Возможно, я был слишком наивен, чтобы понимать, что во взрослой жизни все устроено по-другому. Но до этого ужасного случая я и правда верил в то, что брак заключается на всю жизнь. Среди моих знакомых не было разведенных людей. Что говорить? Отец очень быстро и жестоко вернул меня в реальность, показав истинное уродство этого мира. В тот день я простился с наивностью и впервые познал агрессию.
Задыхаясь, я остановился и прижался лбом к груше, закрыв глаза. Тут же образы отца и матери заменило лицо Триши. Ее запах, нежная кожа, улыбка, слезы. Вернулось каждое воспоминание о ней. Когда мозг, сортируя сцены с Тришей, дошел до момента, когда я в окно сквозь дождь наблюдал, как Ник обнимал ее и ласкал, ярость вернулась с новой силой. Распахнув глаза, я с остервенением бросился на грушу, как будто мог вернуться в тот день. Словно я прорвался бы сквозь дождь, влез в ее окно, и на месте нынешней груши оказалось бы лицо того парня. Господи, мне хотелось переломать ему каждый палец, который касался ее кожи. Сломать его нос, чтобы тот не мог вдыхать ее запах. И ноги, чтобы он не мог вернуться в следующий раз в ее комнату.