— Ты не впускаешь меня. Расслабься, Маш. Прогнись сильнее, — слышу словно издалека.
В голове стоит гул, в ушах стучит. Как только доходит смысл просьбы — накрывает паникой. Это еще не все?
Рефлекторно дергаюсь вперед и впечатываюсь грудью в стену. Костя ловит, зажимает и, приподняв выше, насаживает меня на каменный член.
Боль прошивает насквозь. Ослепляет и обездвиживает. Ни вдох, ни выдох сделать невозможно. В меня будто нож всадили. Теперь — точно все.
Войдя до упора, член во мне начинает двигаться с раздирающей болью. Хочется вырваться и убежать, но я терплю. Царапаю стену и тихо шиплю. Эту пытку все выдерживают, я тоже смогу.
— Да-а… Вот так, умница моя. Гибкая, красивая — пиздец, — приговаривает Костя. — Посмотри в зеркало, там космос…
Я поворачиваю голову, смотрю на сплетенные синхронно двигающиеся тела и не верю, что это мы. Действительно красиво, очень эротично, даже как-то художественно,что ли. Только картинка плывет, и это не из-за воды. Смаргиваю слезы, еще раз…
Баринов не замечает, что я плачу. Увлеченно и с азартом таранит мое тело. Обещал оттрахать так, что ходить будет больно, и слово держит. Он еще не понял, что лишил меня невинности, и, надеюсь, не поймет.
Бывает, первый раз обходится без крови и боль проходит быстро. Моя пока только усиливается. Опускаю глаза и вижу, как по ногам вместе с водой текут алые капли. Мне во всех смыслах не повезло.
Вообще, я к боли терпеливая. В первый день месячных живот так заворачивает, что никакие таблетки не помогают. Лежу калачиком и скулю себе в подушку, пережидая. Сейчас больнее раз в десять, если не в сто. Рассчитать степень происходящего с моим телом кошмара нереально. Член двигается во мне, как раскаленный поршень, каждым движением раня все больше. Поза для первого раза максимально неподходящая, больно — адски.
Костя не щадит, имеет жестко, как и просила, наращивает темп.
— Ууу, как хорошо в тебе. Охуенно, — горячо шепчет в ухо.
Кусает мочку, потом лижет, пылко целует чувствительную точку ниже. Обхватив рукой под ребра, мнет грудь и щипает соски. И двигается, двигается…
Похоже, ему правда нравится. А мне — нет. От яркого возбуждения, что было, не осталось и следа. Я чувствую одну сплошную боль, но выгибаюсь и несмело двигаю тазом навстречу в надежде ускорить финал.
— Ммм, — мычу, имитируя наслаждение.
Ухватив за подбородок, Баринов поворачивает мою голову и впивается в губы. Жадно, требовательно.
Отвечать я не в силах. Подавленная и обессиленная, принимаю в себя его язык и его член. А Костя как будто еще больше распаляется, чувствуя мою беспомощность. Жмет на губы большим пальцем, просовывает его в рот и командует:
— Соси.
Неожиданно мое тело откликается на эту грубость. Внизу живота остро простреливает, но возбуждение тонет в боли, которая не отпускает. Как безвольная кукла я исполняю команду и сосу палец, мечтая, чтобы мука поскорее закончилась.
Для первого опыта это все слишком. Я перегнула с провокациями и напросилась на то, что не вывожу. Время идет рывками, сознание плывет. Я уже с трудом отслеживаю происходящее, когда Костя вдруг замедляется.
— Сейчас кайфанешь, экстремалка, — обещает низким, почти демоническим,голосом и с нажимом ведет рукой вниз по шее.
Лопатки обжигает его жаром, я чувствую, как мощно бьется его сердце, слышу его рваное дыхание и не замечаю, что рука не гладит, а сжимает.
Голова становится легкой, тело расслабляется, по нему стремительно несется тепло. Адская боль между ног удивительным образом исчезает. А потом раз — и исчезает вообще все. Я проваливаюсь в пустоту.
В сознание прихожу сидящей на полу. Вода больше не льется, а Костя стоит передо мной на коленях и выглядит, мягко говоря, ошарашенным. На нем лица нет.
— Машка, — выдыхает, когда встречаемся глазами. — Ты как, малышка?
— Я отключилась? — спрашиваю, не понимая, что произошло.
Кивает.
— Как-то сразу, не понимаю почему… Черт. Я же только… Черт, — запинается растеряно. — Ты испугалась?
Сам бледный, трясется весь. Ощупывает меня, будто проверяет цела ли, трогает плечи, руки, живот….
— Со мной все хорошо, — опускаю глаза, следя за его руками.
Они в крови, как и мои бедра. Подсохшие разводы сложно не заметить. И Костя замечает. Смотрит ошалело, подвисает и, кажется, бледнеет еще больше.
— Это что такое?
Его голос и тон разительно меняются, от них по спине бежит холодок. Хочется соврать, что у меня начались месячные, но я понимаю, как нелепо это прозвучит, и молчу. Смотрю исподлобья, взглядом транслирую правду.
И Баринов все понимает. Снова подвисает. Потом хватается за голову и, глядя сквозь меня стеклянными глазами, выдыхает:
— Пиздец я влетел.
Звучит жутко обидно. Зачем он так со мной в момент, когда я максимально уязвимая? Подтянув ноги к груди, обнимаю себя.
Много лет назад одна из многочисленных разовых девиц плейбоя Баринова лишилась в его тачке невинности, а на следующий день пошла в полицию и обвинила его в изнасиловании. Дело тогда чуть не дошло до суда, слухи ходили еще долго, Костя переживал тяжело. После он не раз советовал моему брату десятой дорогой обходить целок. Я слышала это своими ушами.
Он бы ни за что не согласился стать моим первым. Но я его обдурила. Изображая искушенную в сексе девицу, зацепила и спровоцировала. Я хорошая актриса, могу собой гордиться.
— Не нужно реагировать так остро. Ничего страшного не произошло, — произношу с достоинством, глядя ему в глаза.
— Круто ты меня развела. Как лоха последнего, — ухмыляется криво. — Только на хрена, Маш?
— Всегда хотела первый раз с тобой, — признаюсь и чувствую, как лицо начинает гореть. — Но это просто блажь. Говорю же, затык. Не бери в голову, Кость. Сделали и забыли!
— Забыли⁈ — переспрашивает, глядя как-то недобро.
— Ты не кончил, да?
— Да, Маш. Я, блядь, лошара и я не кончил! — рявкает и рывком поднимается на ноги. — И твой гондон порвался, — снимает с еще не упавшего члена латексные ошметки и отшвыривает их в сторону.
Я остаюсь сидеть на полу. Смотрю на него снизу, чувствую себя страшно униженной и начинаю злиться.
— Обязательно вести себя так по-ублюдски? — шиплю презрительно.
— Манерам поучить меня решила, брехушка мелкая? — цедит в ответ. — Сейчас лучше молчи!
Медленно по стеночке встаю. Голова кружится, но смелости и дерзости во мне хоть отбавляй. Я не позволю ему обращаться с собой, как он привык со своими девками.
— А ты лучше извинись. Чуть не придушил меня, извращенец! — выкрикиваю ему в лицо. — Я тебе не шлюха клубная, нечего мне рот затыкать!
Это конец. Всему. Дружбе, флирту, нормальному общению. И мне чертовски обидно. Еще эта боль в теле. Такое чувство, что по мне катком проехались. Я кусаю губы до крови, лишь бы не разреветься. Этот гад моих слез не увидит.
— Извини, — неожиданно спокойно говорит он. — Ты хотела жестко, но я сам дебил, что повелся. Извини, Маш, — повторяет и пытается взять за руку.
Дергаюсь от него, как от прокаженного, и прикладываюсь головой о стену. Да так, что звездочки из глаз летят. Костя успевает подхватить и удержать от падения, сразу же обнимает. Крепко, при этом как-то бережно.
— Не лезь ко мне, — предупреждаю строго, пытаясь оттолкнуть.
— А то что? — блокирует руки, зажимает.
— А то в полицию пойду. И Максу на тебя нажалуюсь. Позвоню твоим родителям. Женю на себе и испорчу тебе жизнь! Вот что! Понял?
Вырываюсь, вылетаю из душевой. Дергаю с держателя первое попавшееся полотенце и слышу, как этот придурок смеется. Хватает же наглости!
— Кобра! — бросает мне в спину.
Выкидываю вверх средний палец и выхожу. Пошатываясь, но с гордо поднятой головой. Ни сказав больше ни слова.
А что тут скажешь? Мой первый раз оказался хуже некуда. Баринов справился на ура, роль мудака отыграл на пять с плюсом. Ненавижу. Как я могла думать, что люблю его? Всеми фибрами ненавижу!