Глава 25
Много лет на заставке моего телефона стояла фотка дельфина, которую я сделала в Крыму на свою первую зеркалку, когда только начала увлекаться фотографией. Понятно, что с этим дельфином у меня ассоциировался Костя. Веселый, умный и надежный — он всегда был для меня таким.
Теперь ассоциации другие. Мне не стоило так сильно очаровываться им, тогда бы и разочарование было менее болезненным.
На смартфоне, который Костя мне купил, я отставляю стандартные настройки экрана. Деньги за него верну, такие подарки мне не нужны. Ничего от Баринова не нужно.
Прошло почти четыре часа, как я заперлась в своей комнате. Он даже не пытался поговорить. Сначала все звонил кому-то, а потом собрался и умотал. Очевидно, поехал к своей стриптизерше за разрядкой. Сексуально озабоченный придурок. Ненавижу!
Со злостью отбросив телефон, падаю на кровать. Эмоции так и шпарят. Поплакать бы, а не получается. Лежу и пялюсь в потолок, не зная, чем заняться.
Все необходимые приложения на телефон установлены, мессенджеры активированы, почта разобрана. За сутки без связи я не пропустила ничего важного и интересного. Разве что вчерашнее письмо от мистера Уилсона с просьбой прислать сканы моих документов для оформления экспедиционной путевки. Но это не горит, отправлю из дома.
Уже завтра я прилечу в дождливый Сидней и вернусь к своей привычной студенческой жизни. Другую квартиру я так и не нашла, придется жить пока с Эми. Дружить, как раньше, у нас не получится, но я не против сохранить приятельские отношения и с ней, и с Николасом, о котором за эту неделю ни разу не вспомнила.
Двадцать четыре на семь все мои мысли и чувства были заняты другим. Тем, кто еще недавно казался лучшим в мире мужчиной и был самым желанным. Я и сейчас о нем думаю. Лежу на кровати и бесконечно прокручиваю в голове сцены нашего секса вванной.
Это было на грани, но я не жалею. Если отмотать назад, все равно бы решилась. Баринов оправдал свою грязную репутацию и впечатлил меня неопытную, только жаль, что в конце повел себя грубо и по-свински. Такого я от него не ожидала.
Кровь прекратилась почти сразу, боль тоже прошла. Физически я в норме, но морально раздавлена. Вставать не хочется. Лежу и наблюдаю, как небо за окном обретает теплые закатные оттенки. В животе урчит от голода — за весь день я съела половинку панкейка, и это никуда не годится.
Заставляю себя встать и плетусь в душ. Поеду в город, поужинаю в ресторане, прогуляюсь. Сниму в банкомате наличку. Карту Баринов мне не скинет — он упертый не меньше, чем я. У нас в принципе характеры похожи.
Надеваю первые попавшиеся шорты и футболку, смотрю в зеркало. Видок, конечно, не очень: лицо зареванное, взгляд потухший, под глазами круги. Оделась невзрачно и в мятое. Нет, так не пойдет.
Переодеваюсь в купленное на днях мини-платьице, делаю легкий макияж и собираю волосы в высокий хвост. Снова встаю перед зеркалом и улыбаюсь. Получается дерзко, стервозно. Совсем другое дело! Настроение улучшается, уверенности в себе прибавляется.
Я не буду плакать и страдать по Баринову. Что хотела — получила, гештальт закрыт. Впереди у меня увлекательная взрослая жизнь. Я буду встречаться с парнями, заниматься с ними сексом, влюблять в себя и морочить им головы, пока однажды не встречу того, кого полюблю больше, чем Костю. Первая любовь почти всегда несчастная, моя не стала исключением, пора принять это и двигаться дальше.
Подмигнув себе, перебрасываю через плечо сумочку и резво сбегаю по лестнице, но на последней ступеньке встаю как вкопанная.
В гостиной горит свет, на диване сидит смурной Костик. А я совершенно не готова с ним общаться. Он что-то внимательно читает в телефоне и, кажется, не видит меня. Можно попробовать проскочить.
Затаив дыхание, крадусь к двери и почти дохожу, когда слышу:
— Ты куда намылилась такая нарядная?
Оборачиваюсь.
— Это ты мне?
— А ты видишь здесь еще кого-то?
Встает, взглядом сверлит.
— Я тебе отчитываться не обязана, — дергаю плечом. — А где ребята, кстати? Еще не приехали?
— Они на другом конце острова с ночевкой. Мы с тобой одни, дом до утра наш.
Говорит и идет ко мне. Как-то хищно идет. Я бросаюсь к двери.
— Не наш, а твой. Я уезжаю тусить со знакомыми. Когда вернусь — не знаю…
Это ложь, но она во спасение. Мне нельзя с ним оставаться наедине. Буду гулять до рассвета, найду себе занятие. Хватаю босоножки, решив обуться в такси, но выйти не успеваю — Баринов догоняет, бесцеремонно обхватывает за талию и крепко прижимает к себе.
— Зато я знаю. Ты уже вернулась.
Он одет, но рубашка расстегнута, а у меня платье с открытой спиной. Лопатки знакомо обжигает жаром его кожи, и я ловлю долбаное дюжавю. Восприятие обостряется, воздух становится вязким, а тело невесомым.
— Пусти, — шиплю, сжимая кулаки.
Капец как злюсь, и больше на себя. Потому что реагирую неправильно. Его запах какого-то черта воспринимаю слишком остро и кружит голову, а тяжесть руки на животе отзывается внутри сладким спазмом. Я мелко дрожу и покрываюсь приятными мурашками. Но так быть не должно! Он же обидел меня! Повел себя, как скотина!
— Даже не проси, Маш, не отпущу, — выдыхает, щекоча дыханием шею.
Вот как, значит? И «внятно» больше не работает? Разок трахнул меня и теперь думает, что ему все позволено?
Проворачиваюсь ловко, прищуриваюсь.
— Что такое, Костичка? Тебе Лина не дала? — скалюсь с издевкой. — Не смог уломать?
— Я не пытался, — хмурится недоуменно.
— Но ездил к ней?
— Нет, я с адвокатом встречался. Ты меня опять ревнуешь, Машка, — лыбится довольно.
— Было бы к кому, — фыркаю.
— Ревнуешь, кобра! Красивая — пиздец. Иди сюда…
Зажимает и лезет целоваться, но я уворачиваюсь, и он мажет губами по щеке.
— Ты вконец оборзел, Баринов⁈ — возмущаюсь, отталкивая. — Отвали от меня, ненормальный! На всю голову озабоченный!
Пихаюсь, извиваюсь и визжу, а он чмокает в висок, в нос, в уголок глаза — куда попадает. Потом находит мои губы и сминает их, фиксируя рукой затылок.
Целует жадно, по-мужски страстно и нетерпеливо. Как будто я нужна ему, как воздух, даже больше. Как будто он ни секунды без меня не проживет.
Это обескураживает. Тело откликается на его потребность, я сдаюсь и впускаю настойчивый язык. С низким стоном Костя сплетает его с моим, и меня окончательно размазывает. Доверчиво льну, обнимаю.
Все данные себе обещания и благоразумные установки летят в тартарары. Одуревшее сердце мечется за ребрами, в висках пульсирует, а пальцы поджимаются от предвкушения. Меня утаскивает в черную дыру похоти, но я не думаю, как буду из нее выбираться. Живу моментом, отдаюсь чувствам.
Костя подхватывает меня и несет к дивану. Опускает бережно, ложится рядом. Руки летят по телу, гладят, трогают, сминают. Нас обоих трясет. Хватаемся губами, жмемся, тремся. Мы так нужны сейчас друг другу, так важны.
Платье собирается на талии гармошкой. Костя накрывает пальцами треугольник белья, легонько прижимает.
— Болит? — спрашивает шепотом.
— Нет, но я выпила таблетку.
Он ловит мои губы, втягивает, отпускает. Осторожно поглаживая через ткань, смотрит в глаза.
— Прости, — выдыхает и снова коротко целует. — Кровь больше не идет?
— Блин, Коть. Прекрати меня смущать, — закатываю глаза. — Там все нормально.
— Покажешь?
— Что⁈
Подскакиваю, но он сел раньше и уже тянет трусики вниз.
— Я должен проверить.
Пока я шокировано хлопаю глазами и пытаясь придумать, как его остановить, он стягивает стринги и вклинивается между ног.
— Ты… с ума сошел?
Это все, что получается сказать. В панике я пытаюсь сдвинуть колени, но где там! Костя давит на них руками, распластывая меня жабкой, и рассматривает.
— Обалдеть какой бутончик, — говорит и облизывается. — Красота неземная.
Наклоняется и целует меня прямо туда. Точно так же, как до этого целовал в губы, только нежнее. Я цепенею, кровь ударяет в голову. У меня будто мозг взрывается. Я не считаю оральный секс извращением, но я к нему не готова. Ни на какой секс с ним не готова!