Я медленно киваю.
— Я тоже.
— Да, о чём я? — Хайди продолжает оживлённо болтать: — Я тут купила кое-какие туалетные принадлежности, гель для душа, бритвы, зубную щётку, лосьоны. Не знаю, что тебе нравится, поэтому упаковала всё, что было. Ещё купила тебе немного одежды. Я хочу сказать, что мы не знали, как долго ты ещё тут пробудешь, поэтому не очень представляли, что именно взять. Но мы решили, что раз уж мы все одного размера, то всё нормально.
— Девчонки, уверена, что всё, что бы вы там ни привезли, отлично подойдёт. — Я улыбаюсь искренней улыбкой, потому что эти девушки, даже толком меня не зная, сделали всё, чтобы помочь.
А от Меган по-прежнему ничего не слышно. Совсем ничего.
Теперь говорит Люси:
— Я тоже привезла тебе кое-что из одежды. Мы с Хайди одеваемся по-разному, а значит, у тебя как минимум будет выбор, что надеть. — Она усмехается. — Э-э-э… я ещё захватила свою запасную читалку. Правда, не знаю… — она смотрит в пол, её голос звучит тише, — не знаю, захочется ли тебе читать, да и вообще, сможешь ли ты сосредоточиться на чтении… я просто… она здесь, если захочешь.
— Спасибо, мой лучший друг по книгам, — говорю я, и она мне широко улыбается.
Несколько минут проходят в полной тишине.
Я даже представить себе не могу, насколько им, должно быть, неловко — утешать девушку, которую они почти не знают.
— Ну… — начинаю я, — Хайди, ты по уши втрескалась в Джастина Бибера?
Они с Люси смеются, и вся неловкость тут же исчезает.
— Да, мы в нашей компании всё время так шутим, — говорит Хайди сквозь смех.
— Не совсем так, — фыркает Люси. — Хайди была малость одержима Бибсом, когда он только-только прославился. Как-то раз он приехал сюда, и она прямо-таки преследовала его, охранникам даже пришлось задержать её, пока родители не забрали.
— Не может быть! — говорю я, изумлённо распахнув глаза.
— Может, может, — вмешивается Джейк, когда входит в комнату с напитками для нас и ставит поднос на кофейный столик между нами.
— На следующий день об этом знала вся школа, её называли «хочубибер». Но Хайди было наплевать, она носила это прозвище с гордостью, как какой-то знак отличия. Я до сих пор замечаю, как у Дилана глаз дёргается, стоит ему услышать Джастина Бибера.
Комната наполняется нашим смехом.
Но этот разговор напоминает мне об Эмили, и я рассказываю им о той шутке.
О том, как папа пытался танцевать «Даги»[7] под исполнение Эмили песни «Малышка». О том, как они все шли за мной, во всё горло распевая: «Пенис, пенис, пенис, о-о-о».
Как только смолкает смех, на меня накатывает грусть.
— Мне не верится, что это было всего лишь вчера, — говорю я, не обращаясь ни к кому конкретно. — Кажется, прошло уже так много времени. Этот день никогда не закончится? — Я смотрю на сидящего рядом со мной Джейка. — Это что, самый длинный день в истории? Что случилось с сегодняшним днём? — спрашиваю я серьёзно.
Джейк приобнимает меня за плечи и целует в висок. Мне очень нравится, когда он так делает.
— Мы пойдём, не провожайте, — говорит Люси, они с Хайди уже на полпути к выходу.
— Давай-ка уложим тебя спать, — говорит Джейк и помогает мне встать с дивана.
***
Я в кровати уже два часа и никак не могу уснуть. Очень уставшая и опустошённая, я ворочаюсь с бока на бок. Не знаю, как ещё описать своё состояние. Мне хочется домой и не хочется. Мне кажется, я не смогу рассказать о своих чувствах до тех пор, пока мне не представится шанс это сделать.
Проходит ещё один час, но сон ко мне так и не приходит. Мне нужно выбраться из этой кровати, из этой комнаты. Я спускаюсь вниз. До меня доносятся звуки включённого телевизора, но я застываю на месте, когда слышу собственное имя, произнесённое в кухне.
— Микайле больше негде остаться? — спрашивает Натан, отец Джейка.
Я цепенею, внутри всё опускается.
— Пап, ты шутишь?
Молчание.
— Прости, сынок. Всё вышло как-то не так. — Теперь голос Натана звучит мягче, с большей симпатией. У него тоже нет акцента, и, когда сейчас об этом думаю, я вспоминаю, что не было его и у Джули.
— Послушай, — продолжает Натан, — дело не в том, что мы не хотим, чтобы она была здесь, ты должен знать, это не так. Но тебе следует понимать, мы беспокоимся о тебе…
— Папа…
— Погоди, Джейк. Дай мне закончить… То, что вы двое пережили, — это большой груз, и даже если бы вы знали друг друга годы, это всё равно было бы… я не знаю. Просто, ну, мама сказала, что вы познакомились лишь вчера вечером. А мы не слепые, Джейк. Я вижу, как ты ведёшь себя с ней, как она ведёт себя с тобой. И я знаю, между вами что-то есть. Думаю, мы волнуемся не только за неё, но и за тебя тоже, Джейк. Это слишком тяжело для кого-то вашего возраста, да для любого, не важно кого. Я хочу сказать, что мы, твоя мать и я, просто боимся, что она станет значить для тебя слишком много, и ты начнёшь принимать это за нечто большее, куда большее, чем оно является. У неё никого больше нет?