— А на доставщика кофе и ягодных тарталеток? — Мой гость размахивает крафтовым пакетом, и только тогда я замечаю бумажный свёрток в его руках.
В светло-бежевом костюме, делающим разворот плеч ещё шире, и белой рубашке, от Тимура трудно оторвать взгляд. Поэтому неудивительно, что на угощения я совсем не обратила внимания.
— Я думала, там детородный орган моего бывшего, — с напускной серьёзностью киваю на коричневый пакет.
Тимур оценивает мой юмор по достоинству. Впервые вижу, чтобы он так громко и несдержанно смеялся. Подъездная тишина вмиг подхватывает заразительный хриплый хохот, эхом разнося его по всем этажам. И, кажется, вместе с Тимуром смеются исписанные зеленые стены, пыльные перила и полуразваленные старые оконные рамы.
— Не знал, что ты настолько кровожадна. А с виду милая девушка.
— Ну, у каждого свои недостатки, — философски заключаю, пожимая плечами.
Мы рассматриваем друг друга, будто за ночь изменились до неузнаваемости. Я, возможно, и да. В таком неприметном виде Тимур точно видит меня впервые. Но я всё равно рада, что это оказался не курьер. И дело вовсе не в пирожных с кофе. Я рада именно улыбающемуся парню.
Бабушка бы отругала, что так долго держу гостя на пороге её квартиры. И пусть, встретив после шестидесяти новую любовь, она появляется теперь тут редко, но каждая мелочь шепчет мне голосом своей хозяйки: «Впусти парня в дом».
— Ладно, тарталетки тоже неплохо, — отступаю в сторону, жестом приглашая войти.
Я выкладываю на тарелку пирожные, щедро украшенные ежевикой, малиной и красной смородиной, попутно размышляя, что привело ко мне нежданного гостя. Надеюсь, он не рассчитывал застать меня стоящей на крыше дома? Разве у меня есть для этого хоть одна причина? Ну, подумаешь, парень изменил. Ну, подумаешь, с лучшей подругой. И что?
Соседке с пятого этажа жених изменил прямо перед свадьбой с её родной сестрой. А потом они обе оказались беременны от этого быка-осеменителя. И ничего. Окрестности крыши никто из них не изучал. Все живы и большой дружной шведской семьёй растят детей.
— Даша, у меня к тебе дело на миллион, — интригующе произносит Тимур, стоит присесть напротив него на скрипучий табурет.
Всё-таки странно он выглядит на бабушкиной кухне. Его костюм стоит, наверное, куда дороже всего этого добра, что она наживала всю свою жизнь.
Бабуля у меня из числа тех удивительных людей, которые не любят тратить деньги на жизненно важные для многих вещи: ремонт, мебель, ювелирные украшения. Зато она каждый год оздоровляется в санатории и домах отдыха, а также регулярно посещает концерты, спектакли, выставки. Говорит, что так заряжается куда больше, чем могла бы это сделать от новых обоев в прихожей или тумбочки. Да и на тот свет свои пожитки всё равно не заберёшь.
Хочется наконец-то прервать молчание и узнать, чем я могу быть полезна деловому, успешному мужчине, но дверной звонок нарушает тишину первым.
Почему никто не предупредил, что сегодня у меня дома планируют снимать русскую версию знаменитого сериала «Постучись в мою дверь»?
Зря я опять иду открывать с мыслями о курьере. И зря опять не смотрю в глазок. Дважды на те же грабли. Хотя я и трижды могу.
— Зай, что случилось? — Эмоционально выпаливает Рома вместо приветствия. — Почему уехала? Не предупредила и телефон отключен.
Глава 16
Пока я думаю, как поступить правильно: молча захлопнуть перед бывшим дверь или послать, откуда пришёл, Рома делает шаг навстречу и просачивается в квартиру. Надо бы преградить ему путь, выставив руку, но от мысли, что он может дотронуться до меня, настолько гадко, что я отшатываюсь от него, как от чумного.
— Ты так и будешь играть в молчанку или всё-таки объяснишь, что на тебя нашло? — Тон парня, который почему-то ещё считает меня своей девушкой, далёк от вежливого. Видно, что он на взводе. Наверное, сегодня утренний секс с Аней сорвался.
Я ожидала, что он явится ко мне. И, конечно, понимала, что разговора не избежать. Даже мысленно готовилась к нему и пыталась представить эту нашу встречу. Но ни в одной из версий бывший не пытался вести себя так: бесцеремонно, нагло. Возможно, именно поэтому всё, что я испытываю к нему в данную минуту — презрение.
Глядя в зелёные глаза, в которые до вчерашнего дня так любила смотреть, я больше не вижу в них тепла. Лицо, которое казалось самым красивым, теперь лживая маска. Все слова о любви стёрты Анькиными стонами. А три месяца счастливой сказки оказались лишь моей выдумкой.