Хотя знаю, что мужчины устроены иначе. Они далеки от этой слёзной романтики и вряд ли хранят билеты с совместного похода в кино. Засушенные цветы с первого подаренного букета и прочие штучки, которые мы, женщины, как клад, бережно собираем в красивую коробку — тоже вряд ли.
Максимум, что многие из них могут складывать — это чеки с походов в рестораны, чтобы в конце отношений знать, в какую сумму обошлась им та или иная девушка. Но это точно не про Тимура.
Когда в среду он сообщает, что привычный домашний вечер мы проведём в компании Лены и Давида, я надеюсь немного отвлечься от разрывающих голову мыслей.
На деле же этот вечер — моя последняя капля.
— Дашка, я беременна, — широко улыбаясь произносит подруга, как только Давид с Тимуром уходят обсудить рабочие моменты в кабинет, а мы остаёмся убирать со стола.
Надо бы кинуться с объятиями и кричать «Поздравляю», но я безбожно торможу и хлопаю глазами. В голове почему-то возникает образ той малышки, что каталась с нами на катере. Её милое личико в розовой шапочке, которую она так и норовила стянуть.
Скоро у них с Давидом будет кто-то похожий. А я, возможно, превращусь в бешеную тётку, которая как одержимая носится с чужим ребёнком. Ведь на моём горизонте маячит лишь разбитое сердце и море выплаканных слёз.
— Если честно сама до конца не поняла. Только вчера узнала.
Лена кладёт ладонь поверх ещё плоского живота, и я наконец-то отмираю.
— Дорогая, прости! Я очень рада за вас, — осторожно обнимаю подругу, будто боюсь задеть ещё несуществующий живот. — Просто поверить не могу.
— Давид пока не в курсе, — заговорчески шепчет она. — Хочу сделать сюрприз в виде коробочки с тестом и снимком УЗИ.
Широко улыбаюсь, представляя реакцию Давида. Конечно же, он будет рад. Этому ещё не родившемуся малышу повезло с родителями. Я уже вижу, как Давид каждый вечер разговаривает с животиком и, словно наседка, квохчет над Леной.
— Если нужна помощь в организации сюрприза, только ска — закончить фразу мне не даёт телефон Тимура. Он оживает знакомой мелодией, и я невольно кошусь на экран. «Амира» светятся на нём незнакомые, отравляющие кровь буквы.
Я знаю, как зовут сестёр Тимура. Амиры среди них нет.
«Амира», зачем-то произношу вслух. Красивое имя. И девушка, которая его носит, наверное, тоже.
Меня захлёстывает разрывающими эмоциями. Такое чувство, будто это я только что узнала, что у моего жениха есть временная подружка, с которой он коротает дни перед нашей свадьбой.
Руки так и зудят сбросить вызов. Удалить контакт и для надежности отключить телефон.
Но совесть категорически против. Поэтому я лишь гипнотизирую разрывающийся смартфон, пока его хозяин всё-таки не появляется рядом. Он хмурится, молча блокируя экран, и переводит на меня нечитаемый взгляд.
Хочется, чтобы он как-то дал понять, что это звонок ничего не значит. Но Тимур лишь прячет телефон в задний карман и, виновато взглянув сквозь меня, уходит обратно к Давиду.
Надо сделать пару глубоких вдохов, но не получается. Лёгкие сжаты в тиски. А горло словно сдавливают невидимые щупальцы: руки той самой Амиры.
Просто раньше она воспринималась мной как нечто вымышленное. Например, ты знаешь, что когда-то постареешь, но в двадцать это кажется таким далёким и неважным, что глупо интересоваться у подруг, к какому косметологу они ходят.
А сейчас, даже сквозь расстояние невеста Тимура обозначила своё присутствие. Она есть. Она реальна. Она ждёт его. Ей надоело прятаться в тени, и она хочет его внимания. То, которое ворую я.
— Ты сегодня какая-то молчаливая, — выдаёт свои наблюдения Тимур, когда они с Давидом заканчивают о чём-то спорить в кабинете и наконец-то появляются в гостиной. — Что-то случилось?
Невеста твоя случилась. Разве трудно догадаться?
— Никак не могу придумать, что подарю тебе на свадьбу, — привычно прячу обиду за слоем едкого сарказма.
Тимур улавливает посыл, но никак не комментирует. Видимо, мудрости у него в разы больше, чем у меня. Раз он решает не портить отведённое нам время ненужным выяснением отношений.
Остаток вечера как на автопилоте.
Провожаю гостей.
Иду в душ.
Минут двадцать пытаюсь расслабиться, стоя под волшебными струями воды. Они бережно стучат по коже, но нужного спокойствия не приносят.
На душе скребут не кошки, а настоящие тигры. Царапают острыми когтями то, что спрятано глубоко под рёбрами.
В голове, будто на повторе звучит «Амира». И это имя, подобно заклинанию, вытягивает из меня все силы.