Привычным жестом Тимур сплетает наши пальцы, и меня вдруг прошибает током.
Шарахает куда сильнее, чем если бы сунулась в розетку.
На его безымянном пальце нет кольца. Это что-то значит?
— Где твоё кольцо? — В недоумении скребу ногтем по тому месту, где оно должно быть.
— Какое кольцо? — Переспрашивает, улыбаясь.
Хочется его укусить. Сильно. Чтоб аж след остался. И пусть потом думает, что жене говорить. Откуда метка.
А то весело ему очень.
— Есть только такое. Надеюсь, подойдёт! — Отвечает, выудив из кармана маленькую голубую коробочку.
Пока я непонимающе хлопаю глазами, Тимур достаёт ослепительно белое колечко и надевает его мне на палец.
Идеально.
И будь это не Тиффани, а бижутерия из подземного перехода, я бы сказала то же самое.
— Я хоть и люблю тебя, но второй женой не буду, — говорю с вызовом, а самой хочется то ли смеяться, то ли плакать.
— Дурочка, — улыбаясь, отвечает Тимур. — Я ведь тебя больше, чем люблю, Даша.
Эпилог
Даша часто любит повторять, что никто не приходит в нашу жизнь просто так. Кто-то появляется на нашем пути, чтобы чему-то нас научить. Кого-то должны научить именно мы. И лишь единицы посланы нам как подарок небес.
Глядя, как мой самый желанный подарок уже час радостно кружит у новогоднего дерева, трудно не улыбаться.
Даша развешивает разноцветный шары с такой ювелирной точностью, будто верит, что Дед Мороз действительно существует. И подарки он оставляет только под идеально наряженными ёлками.
Колючие недоразумение высотой в два метра, которое я утром притащил домой, превратило квартиру в настоящий лес. Запах стоит такой, словно затерялся в сосновом бору.
Раньше я никогда не понимал и не отмечал этот праздник. И уж тем более не мотался тридцать первого декабря по городу в поисках самого пушистого дерева. Но чего не сделаешь ради довольного блеска в любимых глазах.
— Тимур, эта красотка сама себя не нарядит, — причитает будущая жена, доставая из коробки золотую звезду. — Ищи стремянку или сажай меня на плечи.
— Даш, всё равно красивее тебя это дерево не станет, — говорю без капли лести.
Перед глазами всплывает образ, в котором эта снегурочка вчера встречала меня с работы.
Теперь красное полупрозрачное кружево на её идеальной белой коже — мой личный фетиш.
Покорно присаживаюсь на корточки.
Коварно помогаю взобраться на шею. Но вместо ёлки несу добычу в спальню.
— Эй, верни меня на место! Мы так не договаривались! — Возмущается сквозь смех, опасно ёрзая и не оставляя попыток слезть с меня.
— Любимая, сиди смирно, если не хочешь, чтобы мы вместе рухнули на твою колючую подружку.
Слушается. Успокаивается.
Удивительно, как точно ей всегда удаётся считывать моё настроение. Иногда может упрямо стоять на своём, играя со мной в кошки-мышки. А иногда мгновенно вывешивает белый флаг.
— Там же ещё подарки не упакованы, — жалобно пищит, как только опускаю её на кровать и для надёжности наваливаюсь сверху.
— Потом, — шепчу, касаясь нежной кожи губами.
Знаю, что играю не по правилам, используя её слабые места. Но по-другому никак.
Там такая гора подарков, что долго придётся ждать, пока она их все упакует и подпишет.
Всем моим близким родственникам. А это коробок двадцать, не меньше.
Нашим общим друзьям.
Её родителям и бабушке.
Так что хоть бы за день управиться.
Сопротивляется недолго.
Стоит начать покрывать тонкую шею поцелуями и забраться рукой под белую домашнюю футболку, как хрупкое тело подо мной расслабляется.
Уже сама жмётся ко мне.
Выгибается, чтобы мог стащить с неё ненужную ткань.
Нетерпеливо ёрзает, помогая мне избавиться от штанов.
Взгляд будто пьяный. Волосы разбросаны по подушке в самой красивой прическе.
Опять касаюсь губами. Прокладываю дорожку из поцелуев всё ниже. Недолго кружу языком на животе, выводя любовное послание. Опускаюсь вниз.
Знает, что собираюсь делать. Часто дышит. Дрожит.
Ни одну девушку никогда не ласкал там. Казалось, это всё равно, что целоваться с мужиком, который трахал её до меня. Мерзко от одной мысли.
Но с Дашей всё по-другому. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сожрать её целиком. Моя.
Уже никуда не спешит.
Отдаётся полностью.
Стонет моё имя.
Сам едва не кончаю от этого еле слышного и невнятного «Тимур».