Китс Диксон-Родд преподнесла мне щедрый подарок – билет на хорошее место в бельэтаже. Она отлично знала мои маленькие слабости и все время пыталась сделать для меня что-нибудь приятное. Можно сказать, что за три с половиной года работы на Уимпл-стрит я перестала быть просто секретаршей, которая раз в месяц получает жалованье. Дикс и Китти стали моими друзьями. Я называла их уменьшительными именами (за исключением тех случаев, когда находилась на дежурстве в приемной), а они звали меня Розелинда.
Розелинда Браун, которая февральским вечером собиралась в театр, разительно отличалась от того робкого существа, которое однажды появилось в этом доме и было похоже на испуганного ребенка, умоляющего взять его на работу. Выйдя из ванной и переодевшись, я взглянула на нынешнюю Розелинду и с трудом поверила, что это одна и та же девушка.
Я была все такая же маленькая и худенькая, и все так же выдавались скулы (Китс вечно ворчала, что я мало ем). Но я чувствовала себя хорошо, была полна жизненной энергии, уравновешенна. Я ощущала себя более зрелой во всех отношениях. Во мне совсем не осталось былой детскости. Теперь я получала пять фунтов в неделю, жила на всем готовом и сумела скопить немного денег. Кроме того, у меня появились хорошие вещи, выдержанные в основном в моем любимом строгом стиле.
В прошлом году на Рождество Дикс и Китти подарили мне прелестные подвески со стразами. (Это была прекрасная французская бижутерия, которую Китс привезла из Монте-Карло, куда они с мужем ездили отдыхать на месяц.)
Я прикрепила подвески к черному шерстяному платью с обтягивающим верхом и пышной юбкой (его старательно сшила моя милая Руфь, которая стала теперь преуспевающей портнихой и имела свое ателье в районе Найтс-бридж). С этим платьем я носила широкий черный лайковый пояс, простые замшевые туфли и тонкие шелковые чулки – один из многочисленных подарков Китс. На постели лежало мое единственное теплое пальто – такое же простое и черное, как и платье. У меня было много вещей черного цвета. Я пришла к выводу, что в Лондоне это был самый элегантный цвет, кроме того, он больше других подходил к моей должности личного секретаря. Единственным ярким пятном был крепдешиновый, красный с синим шарф, его тоже привезли с юга Франции мои добрые друзья.
Когда я окончательно оделась – слегка нарумянила щеки, подкрасила губы, расчесала свои черные блестящие, теперь достаточно длинные волосы, так что локоны ниспадали до плеч, – я была вынуждена с некоторой долей тщеславия признать, что выглядела очень привлекательно. Несмотря на утверждения Китс, что мне надо «потолстеть», я не хотела этого: тогдашняя мода была рассчитана на худощавых женщин, и я могла похвалиться действительно складной фигурой с тонкой талией, небольшим бюстом и стройными, красивыми ногами.
И когда я взглянула в зеркало в последний раз, то почувствовала некоторую досаду. В самом деле, к чему все эти заботы о своей внешности? Ведь я шла на балет одна. Очаровывать мне было некого. Из двух-трех моих хороших лондонских подруг никто не любил музыку, как я. Да и редко кто из них высказывал желание пойти со мной на концерт или в оперу во время открытия сезона. Я готова была часами простаивать в очереди, чтобы получить билет на галерку. Я по-прежнему страстно любила музыку. После смерти Пата Уокера я целиком посвятила себя искусству, старалась бывать на концертах, если была свободна и могла позволить себе купить билет. В конце концов я пришла к выводу, что искусство дает человеку куда больше, чем дружба женщины с мужчиной, и, кроме того, в искусстве нельзя разочароваться. С тех пор как умер Пат, я не общалась с мужчинами, я их избегала. Я была слишком напугана той роковой страстью, которую питал ко мне Пат.
В тот вечер я иронически размышляла о том, что была полной противоположностью той Розелинде, о какой мечтала моя мама. Но как сжалось мое сердце, когда я подумала, что мамы нет в живых и она не может увидеть меня, так же как и бедная ушедшая из жизни старушка Вин. Она осталась бы довольна тем, как хорошо устроилась в жизни ее протеже, потому что мне действительно повезло: все эти годы у меня была прекрасная работа и я стала своим человеком в доме добрейших Диксон-Роддов.
Мои друзья Уокеры уехали из Лондона и теперь жили в Брайтоне. Это было самое подходящее место для миссис Уокер из-за ее слабого здоровья, а Пом заканчивала там школу. В прошлом году Кэтлин вышла замуж за очень милого моряка, капитана третьего ранга по имени Билл Хилтон. У них родилась девочка, которую они назвали Анна-Роза, и я была ее крестной матерью. Я думаю, миссис Уокер так и не оправилась после трагического удара – женитьбы и последовавшей вслед за этим смерти сына, но все же ей было гораздо легче от сознания, что Кэтлин так удачно вышла замуж и подарила ей очаровательную внучку.
Иногда я ездила к ним в Брайтон на выходные; мне нравился свежий, бодрящий воздух, приятно было снова увидеть моих друзей и мою любимую маленькую Анну-Розу (когда муж Кэтлин уходил в море, Кэтлин переезжала к матери). Но мне море никогда не нравилось, оно навевало на меня тоску, сам вид моря и шум волн угнетали меня; не нравился мне и изрезанный каменными уступами берег. Этот страх перед морем остался со мной навсегда. Я люблю зеленые деревья и тихую водную гладь. Мне всегда очень нравились небольшие озера (неудивительно, что я сразу полюбила Замок Фрайлинг).
В тот вечер, когда я пошла в театр, я чувствовала себя удивительно счастливой и радостной. Я редко переживала такое состояние. Многие годы у меня была склонность к депрессии, я всегда ощущала глубокое внутреннее одиночество и, что бы я ни делала, с кем бы ни разговаривала, меня всегда посещали грустные мысли. Но в тот вечер у меня было легко на сердце, словно кто-то снял с моих плеч тяжелый груз, и я не могла ни понять, ни объяснить себе причину этого состояния. Теперь-то я знаю, что это было удивительное предчувствие… (мое подсознательное «я» уже проведало о том, что я должна встретить его… свою единственную любовь, любовь на всю жизнь).
Как я уже говорила, я много раз видела балет «Лебединое озеро». Это был мой любимый спектакль с тех пор, как однажды, десять лет назад, Маргарет дала мне послушать пластинку с музыкой к этому балету. Если бы я знала тогда, как тесно эта музыка будет связана с моей любовью!
Десять лет! Кажется, это было так давно: те дни, когда еще мама с папой были живы; те вечера, когда мы ходили смотреть фейерверк, цветными облачками освещавший небо над Хрустальным дворцом, – все это как будто пришло из другой жизни. Старинного дворца уже нет, от него ничего не осталось, он сгорел до основания; ничего, кроме воспоминаний, не осталось и от моего детства.
Странно, но в тот вечер, когда я шла по Уимпл-стрит, нагнув голову от порывов ледяного ветра, я вспоминала Хрустальный дворец и свое детство. Ох, как холодно!.. Но мне было весело в предвкушении спектакля. Мне всегда хотелось пойти в театр на хороший балет, пусть даже и одной.
Я села на свое место – во втором ряду бельэтажа. Занавес еще не поднялся, и я стала оглядываться по сторонам, но никого из знакомых не увидела Справа от меня сидела привлекательная женщина с золотисто-каштановыми волосами, в горностаевой горжетке и жемчугах. С ней был красивый седовласый мужчина. Я увидела, как он нежно взял ее за руку. Склонив друг к другу головы, они изучали программку.
Мне нравилось строить всякие предположения и выдумывать истории о людях, которых я видела в подобных ситуациях. Я решила, что эти двое любят друг друга. Возможно, они не женаты, но влюблены. Неожиданно мне стало очень грустно. В ту минуту я поняла, что многого была лишена И в особенности мне не хватало человека, который бы смотрел на меня так, как этот мужчина смотрел на свою светловолосую спутницу. Мне не хватало того, с кем я могла бы поделиться своими мыслями, сомнениями, радостями и бедами.
Иными словами, я поняла, что пришла пора сделать то, чего так хочется Китс Диксон-Родд. Ей очень хотелось, чтобы я вышла замуж. Но я еще не встретила своего возлюбленного и сомневалась, что встречу.
Свет погас. Я смотрела на хорошо мне знакомые декорации «Лебединого озера» и слушала нежно льющуюся печальную музыку. Уныние мое постепенно исчезало. Ни с чем не сравнимая фация и красота одной из самых известных балерин и ее не менее прославленного партнера заставили меня позабыть обо всем.