Глава 5
Однажды в августе, спустя полтора года после моего приезда в монастырь, Рут попросила разрешения у настоятельницы взять меня с собой в дом дяди на праздник. Такие посещения были строго запрещены в Хоули-Уэй, но Рут очень горячо просила.
Мать настоятельница проявила чудеса человечности и позволила мне поехать вместе с Рут. Я уже числилась в «хороших девочках». Кроме того, совсем недавно мистер Питман принял у меня экзамены и поставил мне только хорошие отметки. Пожалуй, ничего страшного не случится, если я попью чай в обществе родственников Рут. Хотя я всегда успевала в учебе, никогда не нарушала никаких правил, но что-то во мне заставляло монашек считать меня высокомерной, угрюмой, нежелающей идти на компромиссы и взаимное сотрудничество. Но это происходило всего лишь потому, что я не хотела, боялась выходить из своей раковины, чтобы мне не сделали еще больнее.
Идея поездки к родственникам Рут привела меня в крайнюю степень возбуждения. Я выглядела точно так же, как и в первый день моего пребывания в монастыре. Разве что униформа сидела чуть лучше — я немного подросла. Наряд дополняли голубые нитяные перчатки и желтая шляпа-панама.
Но главным было то, что я ощущала упоительную свободу. Я шла рядом с Рут… Монастырь и монашки остались где-то позади. Казалось, их не существует вовсе.
На автобусе мы доехали до Стритхэма. Энсоны жили в одной половине коттеджа из красного кирпича в самом конце Хай-стрит. Вся улица состояла из точно таких же домишек, окруженных низким каменным забором и небольшим садиком. Дядя Рут всегда с удовольствием возился в саду и даже разбил перед входом в коттедж пару клумб с ярко-красными бегониями, которые мне показались самыми восхитительными цветами, когда-либо существовавшими на земле. Но к радостному возбуждению примешивалось горькое чувство утраты. Ведь в Норвуде у меня тоже был сад, очень красивый… с лилиями и розами, которые обожала мать.
Рут сказала:
— Мой кузен Дерек, самый старший, тоже придет на чай. Ему уже двадцать два. Он с другим моим кузеном Гарри отправляется на ферму в Оттаве в сентябре. Дерек очень любит музыку. Он спрашивал меня, любишь ли ты музыку.
От этих слов у меня чуть кольнуло в груди. Разве есть в Хоули-Уэй возможность слушать музыку? Раньше я брала уроки музыки, неплохо играла на пианино, пела вместе с матерью, обожала слушать пластинки. Мне очень нравился Чайковский, особенно его «Лебединое озеро».
Тетя Рут, Лили, была невысокой полной женщиной с несколько выцветшими рыжеватыми волосами и все еще яркими голубыми глазами. На ее веснушчатом белом лице сияла добродушная улыбка.
Через несколько минут я уже сидела в гостиной за большим столом из мореного дуба на месте почетного гостя. Чудеснейшая комната. Французские окна, открывавшие вид на живописный сад с розовой клумбой, красными мальвами, песочными часами и альпийской горкой.
Я нашла и всю семью Энсон очень привлекательной. Дядя Рут, невысокий, плотный, с тщательно ухоженной бородой и усами, произвел на меня впечатление весьма остроумного человека. Цветы, красивая посуда, глазированный торт с шоколадными цветами — все это выглядело просто фантастически.
Все девочки оказались младше меня, а самой маленькой было всего девять месяцев. Они не проявили ко мне особого интереса. Да и я не особенно к этому стремилась. В монастыре вокруг меня постоянно находились маленькие девочки, которые все время хихикали, болтали или плакали. Меня же сразу заинтересовали два старших кузена Рут. К тому же это были первые мужчины, которые встретились мне со времени заточения в Хоули-Уэй.
Тот, который был младше, отличался особой привлекательностью. Темные густые волосы, стройное тело. Большие карие глаза смотрели с легкой грустью, что придавало ему какую-то загадочность. Когда он смеялся, его глаза слегка щурились и становились озорными. Он смотрел на меня через стол и говорил странные вещи, которых я не понимала.
— Послушай, Рути… да твоя приятельница из монастыря настоящая секс-бомба! И что за голубые глаза. А ресницы! Вот это да!
Миссис Энсон сердито посмотрела на сына:
— Послушай, Гарри, не стоит превращаться в младенца.
Мои щеки мгновенно залила краска. Я не знала, что такое секс-бомба, но я видела в его глазах восхищение. Рут присвистнула:
— Кажется, Гарри втрескался в тебя, Рози.
Я вдруг почувствовала какой-то испуг. Своим взглядом Гарри просто гипнотизировал меня. Мир, где были мои мама и папа, любящие друг друга, словно вернулся вновь.
В общем, этим вечером я влюбилась в Гарри Энсона так, как только можно влюбиться в шестнадцать лет, — страстно, отчаянно.