В тот день Кетлин решила устроить вечеринку. Усилием воли я заставила себя не думать о Ричарде.
Через полчала небольшая гостиная пропиталась густым сигаретным дымом. Четверо друзей Кетлин, созванные специально для меня, сидели, пили пиво и разговаривали.
Перед их приходом Кет сделала мне комплимент, сказав, что я выгляжу очень хорошо. Оценил мой внешний вид также и приглашенный в дом молодой лейтенант, который, как предполагалось, должен был ухаживать за мной. Он прошептал мне на ухо, что мое платье выглядит просто «отпадно». Он мне казался таким молодым, я чувствовала себя лет на сто. Но мне ничего не оставалось делать, как улыбаться и пытаться понять, что он говорит. Я сидела в кресле, а он, устроившись на подушке у моих ног, с восхищением смотрел на меня. Загорелое лицо, синие глаза, трубка во рту. Он был моим ровесником. Милый и очаровательный. Но Ричард уже испортил меня… я была непригодным продуктом для других мужчин. Возможно, несколько лет назад веселое жонглирование ничего не значащими, пустячными фразами и доставило бы мне удовольствие, но сейчас… Сейчас, когда я уже знала, что такое общение с интеллектуально богатым, одаренным человеком, своих ровесников я могла лишь терпеть из вежливости. Но я изо всех сил старалась вести себя хорошо с этим парнем. Робин Чалмер, как оказалось, тоже любил музыку, был обладателем большого количества хороших записей, но… Главным моим «но» был Ричард.
В одиннадцать часов вместе с гостями я вышла на улицу. Дома осталась только Кетлин — сторожила сон своей малышки. Все решили немного прогуляться и подышать свежим ночным воздухом при свете звезд. Смеясь и весело болтая, наша компания оказалась на набережной. Робин Чалмер взял меня под руку и вскоре потихоньку увел от всех в направлении Уэст-Хоув.
В этот час кругом было еще довольно много отдыхающих. Робин выбрал место у парапета, откуда открывался чудесный вид на море. Мы стояли и смотрели на маленькие кремовые буруны, которые, облизнув гальку, снова с шипением откатывались назад. Прямо перед нами на волнах мерно покачивались две лодки. В этот момент я так сильно хотела, чтобы со мной рядом оказался Ричард! Внезапный порыв ветра растрепал мне волосы. Становилось холодно, и я плотнее запахнула свое вязаное пальто. Вдруг я почувствовала, как Робин осторожно обнял меня за плечи.
— Знаешь, Розалинда, ты очень хорошенькая, — сказал он. — Кет говорила мне о тебе, что ты ее лучшая подруга, что ты замечательная и все такое, но я никак не ожидал увидеть такую девушку, как ты. Ты потрясающая.
Предполагалось, что я должна преисполниться благодарности. Но я только улыбнулась в ответ и покачала головой. Робин попытался обнять меня еще и второй рукой и притянуть к себе ближе.
— Розалинда… — хрипло проговорил он.
Я снова посмотрела в его загорелое мальчишеское лицо. Каким-то образом нежность, светившаяся в его глазах, тронула меня, но сердце по-прежнему оставалось глухим. Передо мной снова возник образ Ричарда, и я, не успев взять себя в руки, неожиданно даже для себя самой разрыдалась.
Бедняга Робин! Он очень расстроился. Разумеется, лейтенант никак не ожидал такой реакции на свои объятия. По идее, я должна была немедленно растаять в его руках, потом бы он поцеловал меня, и, довольные друг другом, мы бы отправились домой. Утром он бы зашел за мной и повел куда-нибудь, и у нас началось бы «кое-что». И очень быстро наша дорога пролегла бы к алтарю. Робину, без сомнения, я очень понравилась. Кроме того, Кет говорила, что молодой человек как раз созрел для брака.
Но мне всего этого было не нужно. Я просто молча стояла, и слезы ручьем текли по моим щекам. Он достал свой носовой платок и протянул его мне.
— О господи, но что же случилось! Надеюсь, это не я так тебя расстроил, дорогая. Прости, ради бога. Мне показалось, что я тебе немного понравился.
Продолжая рыдать и вытирать лицо платком, я смогла выдавить из себя несколько слов:
— Ты… действительно мне понравился… Но я не хочу, чтобы… меня целовали… Я не… могу… объяснить. Прости меня, что я так глупо веду себя.
— Ты вовсе не глупо ведешь себя. Ты волшебница, — сказал он. — По крайней мере я так думаю.
Услышав эти слова, я внезапно перестала плакать и начала смеяться, потому что Робин был таким молодым, таким искренним и таким… патетическим. Я же была просто какой-то неврастеничкой, влюбленной в мужчину, который с точки зрения моральных норм был «неправильным», но который был единственно правильным для меня.