парню, которого я даже не знаю?
Рев вздрагивает, затем хмурится.
– Ты думаешь, я ревную? Ты хоть представляешь, как это звучит, когда ты говоришь
«Я просила его не вмешиваться, но он все равно помог»?
Теперь я чувствую себя так, будто меня ударили.
Звенит первый звонок, и Рев делает шаг назад.
– Мне нужно в класс.
– Подожди. – Я не понимаю, как нити моей жизни так быстро рвутся. –
Пожалуйста, не уходи просто так. Мы можем сегодня встретиться у церкви. Поговорить.
Ладно?
Он медлит, и время останавливается на этом моменте, когда я затаила дыхание и
жду, что судьба снова даст мне по зубам.
Но затем он кивает.
– Ладно.
Глава 36
Рев
Это не должно быть так сложно.
Может быть, это знак. Я все время пытаюсь поладить с Эммой, но, может быть, мы
оба слишком сломлены.
Я все рассказываю Деклану. Мэтью тоже, потому что он сидит с нами за одним
столом за ланчем, будто всю жизнь это делал.
Прошлой ночью он заснул на кушетке. И еще спал, когда я проснулся, так что там я
его и оставил. Он не сказал ни слова по этому поводу, так что я тоже промолчал.
Сегодня в кафетерии не так много людей. Погода снаружи превосходная, так что
большинство людей взяли свои подносы и вышли во двор.
Я бы хотел, чтобы Джульетта тоже была здесь и могла дать свой женский взгляд на
происходящее, но она работает над чем-то для ежегодника.
– Как думаешь, что мне делать? – спрашиваю я.
Деклан разводит руками.
– А что ты хочешь? Ты сказал, что встречаешься с ней сегодня.
– Я хочу, чтобы ты сказал мне, что я должен делать.
– Нет. – Деклан качает головой. – Ты потратил слишком много времени, беспокоясь
о том, что ты должен делать. Речь о том, что ты хочешь делать.
– Я не знаю, что я хочу делать. – Так же, как и все остальное в моей жизни, с
Эммой все не просто. С ней все сложно.
Не могу поверить, что она думает, будто я ревную.
Хотя нет, могу. Судя по ее описанию, любой другой человек в ее жизни – эгоист, который ее контролирует; почему и мне не быть таким?
– Эй. – Деклан протягивает руку и стучит меня по макушке. – Выбирайся из своей
головы. И ешь свой ланч.
– Это так сложно.
– Ничего сложного, – отвечает Деклан. – Есть девушка, которая хочет поговорить.
И ты знаешь, как это делается. Девушка, которая принимает тебя за двух разных людей –
вот что сложно.
– Что? – спрашивает Мэтью.
– Долгая история.
Я отодвигаю от себя пакет с ланчем. Отстой.
– Я не голоден.
Впрочем, слова Деклана крутятся у меня в голове. «Ты потратил слишком много
времени, беспокоясь о том, что ты должен делать. Речь о том, что ты хочешь делать.»
Это похоже на разговор, который у меня был с папой.
«Ты хочешь, чтобы твой отец был частью твоей жизни?
Я не знаю.
Думаю, ты знаешь, Рев».
Деклан хотел увидеть своего отца, и увидел.
Даже Мэтью хотел действовать. Он схватил нож и готов был выскочить через
входную дверь.
Не очень умный ход действий, но он хоть что-то делал.
Эмма хочет поговорить.
А я сижу, застыв в нерешительности.
За столом напротив меня Мэтью тоже замер. Он переглядывается с кем-то тем
самым способом, которым глядел на меня первые несколько ночей, пока жил у нас.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Ни в чем.
– Так же, как и Нил был «никем»?
Он переводит на меня быстрый взгляд, но тут же уходит в себя.
– Не говори об этом.
Я сканирую людей в кафетерии, но потом замечаю их – парней, которые издевались
над ним тогда.
– Они все еще достают тебя?
– Отстань.
– Чувак. Они не могут...
– О тстань.
Деклан поворачивается, чтобы проследить за моим взглядом, затем снова смотрит
на меня.
– Дружеский совет: если соберешься сцепиться с ними, бей их. Не меня.
– Я ни с кем не собираюсь драться.
Мэтью полностью перестал есть. Его плечи сжаты, пальцы теребят крышку
контейнера.
– Ты должен рассказать маме и папе, – говорю я ему.
Он фыркает.
– Конечно.
– Думаешь, не сможешь?
– Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь не доставлять проблем? – Его голос
звучит низко и насмешливо, но он смотрит в направлении парней.
Парни платят на кассе. Один из них замечает нас и толкает своего друга, чтобы
показать, где мы сидим.
Мэтью запихивает свою еду обратно в обеденный мешок. Его движения предельно
скованные.
– Куда ты идешь? – спрашиваю я.
– Никуда. – Он закидывает рюкзак на плечо, и бредет от стола.
Я хочу позволить ему уйти. Я не люблю разборки. Но, может быть, в этом вся
проблема.
– Присмотри за моими вещами, – говорю я Деклану.
Мэтью успевает раньше меня протолкнуться через распашную дверь и выйти в
коридор, но я легко его нагоняю. Он направляется в южную часть школы, что меня
удивляет. Все, что находится в этом крыле – это художественная студия. Должно быть, Джульетта где-то здесь в фотолаборатории.
Мэтью не останавливается. Он на меня даже не смотрит.
Без предупреждения, он исчезает в классе.
Это так неожиданно, что я чуть не прохожу мимо. Это художественная студия –
помещение, в котором у меня никогда не было занятий. Занятия искусством не являются
обязательными и предлагаются выпускникам в качестве альтернативного предмета, но я
выбрал класс музыкальной оценки для начинающих, только чтобы держаться от всего
этого подальше.
Художественная студия – огромный зал, но кажется какой-то замкнутой. Повсюду
цвета, начиная от рисунков и картин, висящих вдоль длинными полотнами бумаги и
заканчивая баночками темперной краски и рулонами газетной бумаги, выстроенными в
ряд в задней части помещения. На одной половине зала стоят шесть длинных столов, с
задвинутыми под них табуретками. На другой стороне стоят десятки мольбертов.
Освещение здесь идет от светлых трековых светильников, а не от флуоресцентных ламп.
Это тихая комната. Мирная комната.
Я гадаю, берет ли он здесь уроки, или это просто его любимое место для пряток.
– Ты занимаешься рисованием?
Мэтью медлит, потом кивает.
– Да. Это просто дополнительный предмет.
Он бросает рюкзак под доской впереди класса, затем идет к узким полкам под
окнами. Достает темное полотно и несет его к мольберту.
Как только полотно оказывается на свету, я осознаю, что оно не темное. Это
картина. Большая часть полотна была покрыта широкими полосами красных оттенков, разбавленных черными полосами и зигзагообразными кривыми. Самая верхняя часть
холста осталась нетронутой. Все очень абстрактно, но картина так и сочится гневом.
Мэтью ставит картину на мольберт. Он не посмотрел на меня ни разу с того
момента, как мы вошли сюда. Внезапно в воздухе ощущается смущение, как будто я
проник в очень личное пространство.
– Это не просто дополнительный предмет, не так ли? – спрашиваю я.
Мэтью не отвечает на вопрос, но ему и не нужно.
– Я начал заниматься пару месяцев назад. Мистер Прейтер все еще сохранил
набросок. Сперва я обрадовался, потому что терпеть не могу оставлять что-то
недоделанным. Но я продолжаю биться над ним и никак не могу привести в порядок.
Наверное, я просто выброшу его и начну заново.
Чем дольше я смотрю на картину, тем меньше мне хочется отвести от нее взгляд.
Мои глаза начинают различать мелкие детали. Небольшие мазки пурпурного и
оранжевого, почти скрытые за сочетанием красного и черного.