пытался стащить его с нее. Я хорошенько ему врезал, но он, тем не менее, в сознании.
Он быстр, и обхватывает меня за талию.
Итан не то, что Мэтью. Он довольно крепкий, а ярость служит хорошим
мотиватором. Он сбивает меня с ног. Я больно ударяюсь об асфальт, особенно, когда он
приземляется на меня сверху.
Но затем он отклоняется, чтобы ударить меня. И сам при этом широко
раскрывается.
Каждое движение такое четкое, как будто происходит в замедленной съемке. Мои
мысли не затуманены неуверенностью в себе. Только кристальная ясность.
Я не могу ударить его с земли. Преимущество на его стороне. Я бросаюсь
наперерез его движению и обхватываю его талию. Врезаюсь головой в его плечо.
Поджимаю одну ногу и переворачиваю его.
Теперь я сверху. Я контролирую его.
Я никогда не бил кого-то из этой позиции. Я жду, когда мое сознание представит
это, зайдет слишком далеко, ударит его слишком сильно, ломая кость и разбивая его лицо.
Я жду, что в силу вступят страх и неуверенность.
И пока я жду, в действие уже вступила выучка. Я ударил его дважды. Он не
шевелится. Кровь повсюду на его лице, на моих руках, на асфальте.
Ох. О нет.
Я думаю о своем отце.
« Это не потребует больших усилий.
Всего лишь твоя рука.
Всего на мгновение.»
Но грудь Итана поднимается. Он дышит. Он жив.
Мой кулак болел до того. Теперь же, он просто пылает. Мое предплечье словно
охвачено пламенем.
Я смотрю на Эмму. Слезы превратили ее макияж в две мокрые дорожки на щеках.
На одной стороне лица уже проступил огромный синяк. Ей больно, но она таращится на
меня.
– Ты в порядке? – спрашиваю я. Я хочу подойти к ней, но не хочу оставлять Итана
на случай, если он очнется.
Она быстро кивает. И смотрит на меня с некоторым удивлением.
– Ты меня нашел.
– Да, – говорю я. – Я тебя нашел.
Она давится рыданиями и трет лицо обеими руками.
– Я делала то, о чем ты говорил. Пыталась держаться за него.
– Знаю. Как я и говорил – Бесстрашная.
Эмма выдавливает смешок.
Полицейские машины врываются на парковку. Сирены оглушают. «Скорая» тоже
здесь, и Эмму тут же окружают парамедики.
Полиция арестовывает Итана.
Меня они тоже арестовывают.
Деклан был прав. Это ужасно.
Глава 43
Эмма
Пока я еду в машине «скорой помощи», какая-то маленькая глупая часть меня
верит в то, что мои родители воссоединятся в больнице и осознают, как сильно нужны
друг другу. Я продолжаю слышать голос Рева в голове, говорящий: «События происходят, если им суждено произойти», и гадаю, значит ли это, что мне суждено было вынести все
удары от Итана для того, чтобы мои родители не развелись.
Должно быть, у меня бред... что вполне вероятно, учитывая то положение, в
которое я сама себя загнала.
Но моим фантазиям не суждено сбыться. Мой отец не приезжает в больницу.
Я говорю с ним по телефону, и он говорит мне, что пытается сохранить место
работы, и худшее, что он сейчас может сделать – это отступить.
– Твоя мама ведь рядом с тобой, верно? – спрашивает он.
И да. Она рядом.
Она сидит рядом с моей койкой в отделении неотложной помощи. Все это время
она держала меня за руку и отпустила только тогда, когда меня повезли на томографию.
Мы находимся здесь уже несколько часов, но она продолжает задавать мне один и тот же
вопрос. И говорить одно и то же.
Теперь она знает все. О Nightmare. Об Итане.
О том, что я так четко видела перед собой одну угрозу, что совсем не обратила
внимания на другую.
После того, как она выслушала все это дважды, она надолго задумывается.
– Мне нужно кое-что понять, – говорит она наконец.
Я чувствую себя помятой, сломанной. И только отчасти из-за травмы головы.
– Что?
– Почему ты ничего не сказала мне об этих сообщениях? От этого Nightmare? –
Она делает паузу. – Или... по крайней мере, своему отцу...
– Я пыталась. – Я сглатываю. – Я начала рассказывать папе, но он был слишком
занят...
Она вздыхает, звук полный разочарования.
– Эмма. Мне так жаль.
– Я хотела сама все исправить. Это ведь очень мужская индустрия. – Я отвожу
взгляд. – Я просто... это происходит с каждым. Я не хотела, чтобы это выглядело, будто я
не могу принять удар.
Мама снова вздыхает.
– И, очевидно, я действительно не смогла, – говорю я с отвращением. – Если Итану
пришлось все исправлять ради меня.
Теперь она выпрямляется, и ее лицо выглядит яростным.
– Он ничего не исправлял, Эмма. Он мог тебя убить. Ты даже не знаешь, исправил
ли он твою игру на самом деле. Он просто так тебе сказал.
Она права.
Она так права. Я такая идиотка.
Мама снова вздыхает.
– Позволь мне кое-что сказать тебе о медицинской школе.
Мои глаза наполнились слезами, и я до сих пор зациклена на том, что так легко
доверилась Итану. Это не похоже на прелюдию к нравоучению, и я озадачена.
– Ты... хочешь поговорить о медицинской школе?
– Да. – Она делает паузу. – Мне пришлось пережить то же самое.
– Что-то же самое?
– Сексизм. Женоненавистничество. Мир мужчин.
– Не думаю, что медицинская школа похожа на компьютерную игру.
Она продолжает, будто не слыша меня.
– Однажды, когда я была еще интерном (студент или молодой специалист, работающий в больнице или школе и живущий при ней), там было два врача – мужчины, которые смотрели порнуху прямо в моем присутсвии. Когда же я попросила их
выключить, они начали дразнить меня, что я не способна смотреть на обнаженную натуру.
Я чувствовала себя идиоткой. Я слишком долго это терпела, потому что верила, что это
лишь часть того, через что приходится проходить женщинам.
Я таращусь на нее. Не знаю, что сказать.
– Все в твоей голове, Эмма. – Еще одна пауза. – Тебе позволено играть в игру, не
подвергаясь всему этому. Тебе позволено создать компьютерную игру, и не подвергаться
домогательствам и издевкам. Тебе позволено идти по жизни без необходимости мириться с
этим, не важно, в какой именно сфере. Ты не слабая потому, что не хочешь смотреть порно
или потому, что не хочешь, чтобы тебя называли... тем самым отвратительным словом,
которое он использовал. Я в ужасе от того, что ты думала, что должна мириться со всем
этим.
Я смахиваю новые слезы.
– Прости, мам.
– Нет, ты меня прости. Мне жаль, что твой отец позволил тебе поверить, что все
это приемлемо.
– Он не...
– Эмма, думаю, нам нужно прийти к соглашению.
– Какому?
– Я не стану возражать против игр, – говорит мама.
– Ты – что?
Должно быть, меня слишком сильно накачали обезболивающим, потому что это
вовсе не похоже на мою мать.
– Но мне нужно знать, чем ты занимаешься. И с кем.
– Мам...
– Ты должна согласиться. – Ее глаза тоже наполняются слезами. – Эмма, ты должна
согласиться. Я не могу потерять и тебя тоже.
Я начинаю плакать.
– Ладно, мам. Договорились.
Женщина в полицейской форме стучит в стену, затем осторожно заглядывает за
занавеску. Ей около тридцати, волосы стянуты в строгий хвост.
– Эмма? Я Дженнифер Стоун. Я офицер из Полицейского Департамента Округа
Энн Арундель. Как думаешь, ты сможешь ответить на пару вопросов?
Я быстро тру лицо.
– Да. Да. Я в порядке.
Она входит и пожимает руку моей маме, а потом и мне. Мама предлагает ей стул, но офицер Стоун отмахивается. Она прислоняется к стене между нами и достает блокнот.
– Не расскажешь мне, как ты познакомилась с мистером Нэшем?