Он знакомит меня со своей второй половиной, Обри.
– Это... – Как мне называть ее, поскольку она временно согласилась быть больше, чем моей подругой? – Эхо.
Она тепло улыбается.
– Мы всегда были друзьями. Поздравляю с рождением ребенка. Вы уже определились с именем?
Просто так разговор прекращается. К нам присоединяется еще одна пара. Затем еще один парень из офиса в Долине. Я пришел на вечеринку, думая пожать руку мистеру Хелму и немного пообщаться с приятелями. Но я и сейчас слышу, как они, громко и пошло, словесно раздевают официанток в юбках. Боже, я был таким же несносным?
Я всегда думал, что общаться со стариками и женатыми чертовски скучно, но я уже установил два контакта, получил предложение поработать над совместной сделкой и приглашение сыграть в покер через пару недель. И они вовсе не бездельники в офисе. Парень, которого я только что встретил из округа Ориндж, утроил комиссионные, которые я получил в прошлом году. Я в восторге.
Эхо, похоже, уже крепко подружилась с женами. Я слышал разговоры о посещении студии йоги дома. Моя девочка знает кое-кого, кто может нарисовать фреску для другой мамы, которая хочет такую же в комнате своего малыша. Она также свяжет их с Келлой, которая подрабатывает веб-разработчиком, с другой женой, что открывает домашний веганский бизнес по уходу за кожей. Затем нас приглашают на ужин после вечеринки, и Эхо присоединяется. Проводить больше времени с этими людьми ощущается до абсурда приятным.
Когда мы уходим, я игнорирую подколки моих обычных приятелей, которые все еще торчат у бара, попивая фирменную выпивку, и получаю одобрительный тычок большим пальцем от мистера Хелма.
Ужин со всеми – это здорово. К тому времени, как все закончится, у Эхо также появятся связи по продаже подержанного игрового оборудования для ее новых работодателей. Лучше всего то, что она улыбалась весь вечер.
По дороге к лифтам я подтверждаю свой план игры: погрузить ее в оргазмическую кому, не снимая штанов, затем принять душ для самоудовлетворения и избавиться от любых сексуальных мыслей, которые у меня есть. Завтра…Я придумаю, как переработать стратегию, чтобы моя лучшая подруга покинула Гавайи такой же девственной, как в день приезда. Я оправился от прежних похотливых мыслей. Теперь я готов.
Уверенный в себе, я беру ее за руку. Но я снова поражен внезапным осознанием, которое проносится и гудит между нами.
– Спасибо, что поехала со мной, – говорю я.
– Не за что. Это было весело, за исключением... – Румянец заливает ее щеки. – Женщины спросили меня, как долго мы вместе. Я сделала все возможное, чтобы быть уклончивой.
На меня тоже бросали задумчивые взгляды. Парни обычно не спрашивают, но я мог сказать, что у них были вопросы.
– Я уверен, ты отлично справилась.
Двери лифта открываются, и мы заходим внутрь. Мы совершенно одни, так как уже поздно. Пора привести мой план в действие.
Я прижимаю Эхо спиной к стене поднимающегося лифта, беру ее лицо в свои руки и прижимаюсь к ней всем телом. Мне хочется прикоснуться к ней больше, чем следовало бы. В тот момент, когда я это делаю, мой контроль начинает ускользать.
Это нехороший знак.
– Твой рот сводит меня с ума, пироженка. Сделай нам обоим одолжение, и скажи мне не целовать тебя.
Ее губы мягко приоткрываются, язычок высовывается, чтобы смочить их.
Мое тело напрягается.
– Зачем мне это делать, когда я так хочу, чтобы ты меня поцеловал?
Черт.
Я все еще держу руку у нее на затылке и поднимаю ее лицо к своему. Ее пухлые губы мягко приоткрываются. Ресницы трепещут. Дыхание учащается.
Это всего лишь поцелуй. Мы находимся в полупубличном месте. Это не может быть слишком безумно, верно?
Но ничто с Эхо никогда не бывает “нормальным”.
Прежде чем я успеваю завладеть ее ртом, она приподнимается на цыпочки и прикасается своими губами к моим. Они мягкие, как подушка, и теплые. Точно по сигналу, ее сладкий аромат наполняет мой нос. Затем она с тихим стоном обвивает руками мою шею и прижимается ко мне грудью. Пики ее сосков врезаются в мою грудь.
В лифте жарко, или это только мне кажется?
Каким-то образом она прижимается еще ближе. Каждый изгиб ее тела совпадает с плоскостью моего. Она извивается, будто умирает от желания подойти ближе. Мурашки пробегают по мне. Кровь кипит. Член почти прорывается сквозь молнию. Чувство голода нарастает. Я перестаю думать, когда хватаю ее за бедра и прижимаю к своему ноющему стояку. Эхо не протестует, просто охает в моем поцелуе и тает рядом со мной.
Тихий звон, возвещающий о том, что лифт достиг нашего этажа, заставляет меня зарычать от разочарования. Двери уже начинают закрываться, когда я поднимаю Эхо и выношу ее наружу. Мы выходим в коридор, тяжело дыша и уставившись друг на друга.
Ее глаза изучают мои, серьезные и темные от желания.
Будет ужасно, если я дам Эхо то, чего она хочет? О чем умоляют ее глаза прямо сейчас?
Да. Забудь о своем члене. Подумай о своей лучшей подруге.
– Пойдем.
Мой голос звучит одновременно мягко и колюче, когда я беру ее за руку и веду в нашу комнату.
Когда мы заходим внутрь, радио, которое она оставила включенным на заднем плане, воспроизводит летнюю, сексуальную песню Гарри Стайлза «Арбузный сахар». Песня соответствует нашему настроению.
– Хейз? – бормочет она, когда я запираю за нами дверь.
Желание, звучащее в ее голосе, заставляет меня напрячься.
– Да, пироженка?
– В первый раз будет больно, верно?
Мысль о том, что Эхо потеряет девственность, убивает меня, потому что она будет с кем-то другим. Но так будет лучше для нее, поэтому я подавляю свои жестокие мысли и эту странную ревность.
– Да, но мы не должны торопиться.
Она бросает сумочку на ближайший столик и возвращается ко мне.
– Мы не торопимся. Я готова.
Я боялся, что она собирается это сказать.
Пора приступать к следующему этапу моего плана: налить ей вина, хорошенько поцеловать, запустить руку ей под юбку, доставить ей оргазм или два – и надеяться, что она заснет. Помыться и повторять до конца недели.
Но, как обычно, Эхо разрушает мои тщательно продуманные планы.
Потянувшись за шею, она расстегивает платье. Я задерживаю дыхание, когда она высвобождает одну руку, затем другую. Лиф ниспадает до талии, полностью обнажая ее бледные и сочные груди с ягодными кончиками сосков.
Ах, ты ж черт.
У меня проблемы.
– Пироженка...
Я провожу рукой по лицу и пристально смотрю. Не могу пошевелиться. Или дышать. Черт, я даже не хочу моргать и пропустить ни секунды.
Прикусив губу в темноте, Эхо дотрагивается до поясницы. Тихий звук подсказывает мне, что она расстегивает молнию.
– Подожди. Позволь мне самому сделать это.
Позже. Гораздо позже.
Но уже слишком поздно.
Кружевное платье сползает по ее бедрам и собирается лужицей у ног. На ней не было ничего, кроме туфель на высоких каблуках и трусиков того же цвета, что и ее тело. Передняя часть незатейлива. Простой хлопок с крошечным шелковым бантиком прямо под пупком. В отличие от моих фантазий, ткань не прозрачная, но реальность оказывается мучительно сексуальной, потому что я не вижу ее киску. Что я могу видеть? Плотная ткань, прилипшая к ее набухшим складкам, и явное мокрое пятно.
Она настолько возбуждена, а я едва прикоснулся к ней?
Знание того, что я тот мужчина, который заводит ее, перечеркивает все мои благие намерения.
Она снимает платье, дрожит, когда поворачивается повесить его на стул. Я бросаю взгляд на изгиб ее пышной задницы. Обычные трусики исчезли, материал заменило кружево, такое нежное и тонкое, что я вижу каждый дюйм упругой плоти между ее бедер, тонкую линию, разделяющую пополам эти сочные округлости, и круглые ягодицы, под краем кружева, заставляя меня смотреть прямо на тени между ее бедер, которые прикрывают ее нетронутую киску. Внезапно мне хочется увидеть, прикоснуться к этому, попробовать на вкус и взять – намного больше, чем следовало бы.
Задерживая дыхание, я пытаюсь сформулировать слова – черт возьми, мысли, – когда она снимает туфли и мягкими, бесшумными шагами преодолевает расстояние в шесть футов между нами. Она останавливается, едва не дотрагиваясь до меня.
– Скажи что-нибудь.
– Ты так чертовски прекрасна, я потерял дар речи.
Она улыбается. Это не ее повседневная улыбка. И это совсем не похоже на то лицо, которое она делает, когда собирается рассмеяться. Это не тот напряженный изгиб ее губ, который я видел, когда она пыталась выкрутиться из неудобной ситуации. Это определенно не то выражение, которое она нацепила, чтобы успокоить меня. Эта улыбка большая и настоящая. Она заставляет ее светиться.