– Совсем. Вау... – Она поворачивается ко мне с широкой улыбкой. – Я не могу поверить, что мы собираемся провести здесь неделю. Спасибо тебе. Серьезно.
Я притягиваю ее ближе и целую в макушку. Поскольку она снова надела свой мешковатый кардиган, я почти забыл, какое глубокое декольте у нее под ним.
– Не за что. Я собираюсь принять душ перед ужином. Если только ты не захочешь быть первой.
– Я быстренько. Пять минут.
– Без проблем.
Мы принимаем факт того, что у нас только одна ванная. Она большая, с утопленной ванной и плюшевыми халатами. Но все в порядке. К тому времени, как я выхожу из спальни в чистой одежде, Эхо поворачивается ко мне, одетая в другое короткое платье – на этот раз розового оттенка с трехъярусной юбкой, которая едва достигает середины бедра. Соблазнительная выпуклость ее груди снова выставлена на всеобщее обозрение вместе с широкой улыбкой. Она что-то сделала со своим лицом, кроме того, что нанесла немного цветного блеска для губ. Ее глаза кажутся больше. Ее кожа уже выглядит сияющей и загорелой.
Я никогда не видел, чтобы Эхо выглядела более чем мило. Прямо сейчас она прекрасна.
– Вау, выглядишь великолепно.
Я сотни раз делал комплименты ее внешности и имел их в виду... за исключением тех случаев, когда я пытался быть милым, потому что она была больна и выглядела ужасно. Это первый раз, когда я чувствую себя неловко, говоря что-то. Знает ли она, что я говорю серьезно больше, чем следовало бы?
– Ты тоже хорош. Ксавиан только что написал. Он опоздает на несколько минут. Я думаю, ему потребовалось время, чтобы попасть в свою комнату.
Скорее всего, он слонялся по вестибюлю с мисс Гавайский Та-тас. Эхо подозревает об этом? Расстроит ли это ее?
Мы направляемся в ресторан, и метрдотель усаживает нас у коротких железных перил с великолепным видом на отель и пляж. Пять минут спустя перед нами появляются коктейли. Мы чокаемся бокалами и заказываем закуски, затем поднимаем глаза и видим Ксавиана, спешащего к столу в рубашке с воротником и шортах цвета хаки.
– Извините, ребята. – Он зачесывает назад все еще влажные волосы и садится. – Что я пропустил?
Несколько мгновений спустя официант подает закуски. Ксав просматривает меню, пока мы делаем заказы, затем он говорит улыбающемуся пожилому мужчине в рубашке с гавайским принтом принести ему немного махи-махи и мула.
Мы ведем светскую беседу о курорте, работе и школе, пока потребляем спиртное, еду, а затем еще больше спиртного. Это мило, как в старые добрые времена – в основном. Мне неприятно, что я замечаю, как обнаженная плоть грудей Эхо, играющих в прятки с ее платьем, на несколько тонов светлее, чем остальное ее тело.
Настолько бледная ее кожа... или есть другие части ее тела, невидимые не только ни одному мужчине, но и солнцу?
Я не должен рассуждать об этом. Я вообще не должен думать о ней. И по тому, как Ксав смотрит на Эхо, я убежден, он задается тем же вопросом. Хочу придушить его.
Взглянув на свою «грейхаунд», я сглатываю, чтобы взять себя в руки. Несмотря на то, что я предупредил Ксав, он не отступает. Я уверен, он думает, что я ревную или что-то в этом роде. Но я намерен уберечь лучшую подругу от боли.
Подают десерт. Эхо вгрызается в свой банановый хлеб под карамельным соусом, поданный с мороженым, и стонет. Тихие звуки, вырывающиеся из ее горла, заставляют меня отодвинуть чизкейк и неловко поерзать на стуле. Я возбуждаюсь просто от того, что слышу ее. Она звучит так, словно испытывает гребаный оргазм.
Был ли у нее когда-нибудь он?
Не мое дело. Мне нужно перестать задаваться подобными вопросами.
Один взгляд говорит мне, что у Ксавиана, пристально смотрящего на Эхо, тоже есть грязные мысли.
Я жестом прошу официанта принести еще выпивки. Ксав тоже указывает на свой стакан.
Черт, может, это была ошибка – думать, что я могу спать в одной постели со своей лучшей подругой, без проблем. Что-то подсказывает мне, что это будет не так просто, как я думал.
Наконец, она доедает последний кусочек десерта с еще одним мучительным стоном, закрыв глаза и облизывая ложку, как любовница.
Дерьмо. Эхо... сексуальна? Когда это произошло?
Прямо передо мной звонит телефон. Я бросаю взгляд на дисплей, улыбаюсь.
– Привет, бабуля.
– Как там на Гавайях, молодой человек?
– Великолепно. Я сижу на открытой веранде, заканчиваю ужин и выпиваю с Ксавианом и Эхо. Как у тебя дела?
– Ненавижу Бостон, а твой дедушка, да сгниет он в аду, настоял на том, чтобы жить в этой дерьмовой дыре. А теперь я слишком стара, чтобы уехать.
– Ты не старая. Если хочешь, я перевезу тебя в Кали в тот день, когда вернусь домой. Я бы хотел, чтобы ты была ближе.
Я беспокоюсь о ней теперь, когда у нее там нет семьи, которая могла бы о ней позаботиться.
– Я недостаточно красива, чтобы жить в Голливуде. Кроме того, ты не можешь переместить мой дом, а я его не покину.
У нас уже был этот спор раньше.
– Упрямица.
– Упрямая задница, – язвительно замечает она в ответ.
Я смеюсь. У нас был и этот спор раньше. Она растила меня летом, когда мама работала на двух работах, а папа был слишком занят, натягивая очередную новую задницу в «командировках», чтобы возиться со своими детьми.
– Привет, бабушка Лидди! – Эхо кричит через стол.
– Передай привет своей юной леди от меня. И скажи ей, что я просила держать тебя в узде.
– Бабуля, мы уже говорили об этом...
Она убеждена, что я влюблен в Эхо и должен жениться на ней завтра. Именно потому, что она мне небезразлична, я бы никогда этого не сделал.
– И я все еще думаю, что ты ошибаешься. Ты не твой распутный отец. Он вышел из моего влагалища разъяренным мудаком. Никогда не заботился ни о ком, кроме себя. Ты не такой.
– Спасибо, бабушка.
Что, черт возьми, еще я могу сказать, когда бабуля говорит о своих женских частях тела, в то время как Эхо и Ксав пристально смотрят на это?
– Она была бы хороша для тебя. Перехвати ее, пока это не сделал кто-нибудь другой. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее без людей, которых любишь. Я снова убедилась в этом вчера. – Она вздыхает. – Роза умерла.
Черт. Роза была ее лучшей подругой на протяжении десятилетий.
– Мне так жаль, бабуль.
Внезапно моя дерзкая, непреклонная бабушка, пережившая и мужа, и никчемного сына, разражается слезами.
Я быстро выключаю микрофон и встаю.
– Прошу прощения. Закажите ужин в номер. Мне нужно поговорить с Лидди. Она расстроена. – Бросаю взгляд в сторону Эхо. – Я буду наверху.
Затем, бросив многозначительный взгляд на Ксавиана, я ухожу.
Тридцать минут спустя, после обмена общими воспоминаниями, я вешаю трубку, надеясь, что бабушка скоро придет в себя, и брызгаю водой в лицо. Выгляжу дерьмово. У меня джетлаг, тело думает, что сейчас три часа ночи, и я задаюсь вопросом, где, черт возьми, Ксав и Эхо. Неужели они все еще могут быть в ресторане?
Когда я откладываю полотенце для рук в сторону, щелкает защелка, и дверь открывается. Я направляюсь в том направлении.
– Эхо?
Когда я заворачиваю за угол, она выглядит опустошенной. Слезы текут по щекам.
Видеть ее боль, эту душевную боль…
– Пироженка? Что случилось?
Если Ксавиан прикоснулся к ней, я убью его. Никаких «если», «и» или «но».
– Ты убедился, чтобы Ксавиан не смог провести прошлую ночь со мной?
Ксав, должно быть, проболтался. И она звучит подавленной.
– Для твоего же блага. Он кобель. Я хотел защитить тебя.
– Я не просила тебя об этом. Я хотела потерять девственность на своих условиях с кем-то, кто знал, что делает, и сделает все правильно.
Еще больше слез.
– Зачем ты отнял это у меня?
Она серьезно?
– Потому что ты заслуживаешь большего. Я знаю, ты этого хочешь.
– И кто собирается дать это мне? – Она оглядывает меня с ног до головы. – Ты?
Поскольку она снова небрежно перекинула свой уродливый кардиган через руку, демонстрируя декольте, мне легче представить себя ее первым, чем хотелось бы.
– Пироженка...
– Не называй меня так. Я больше не маленькая девочка. Но ты продолжаешь обращаться со мной так. Ты хочешь как лучше, но я женщина.
Она бросает кардиган на ближайший стул, стремительно пересекает комнату ко мне и берет мое лицо в ладони.
– Будь ты проклят.
Затем Эхо встает на цыпочки и притягивает мой рот к своему.
Ее поцелуй безжалостен и сердит... но невозможно не заметить, какие мягкие у нее губы и как идеально они прилегают к моим.