Когда такси отъехало, она торопливо перебежала через дорогу в Люксембургский сад, будто спасаясь от преследования.
II
Когда он позвонил ей в семь вечера, она по чистой случайности взяла трубку сама. Голос его выдавал напряжение и постоянно срывался.
— Думаю, нет смысла извиняться за то, что произошло сегодня днем. Я был не в себе, но это меня не оправдывает. Если бы ты позволила мне увидеться с тобой завтра… хоть на минуту… я всего лишь прошу дать мне возможность лично выразить свои глубочайшие…
— Завтра у меня дела.
— Тогда в пятницу или в любой другой день.
— К сожалению, я занята всю неделю.
— То есть ты не желаешь больше меня видеть?
— Мистер Рэгленд, я не вижу смысла продолжать. Поймите, сегодняшнее происшествие выбило меня из колеи. Мне очень жаль. Надеюсь, вам уже легче. До свидания.
Она выкинула Дика из головы. Прежде его репутация никак не ассоциировалась у нее с тем жутким зрелищем, ведь кто такой алкоголик — это тот, кто ночь напролет пьет шампанское, а перед рассветом едет домой, распевая песни. Но то, что Джулия увидела средь бела дня, перешло все границы. С нее было довольно.
Между тем она не страдала от недостатка мужского внимания: ее постоянно приглашали поужинать в «Сиро» и потанцевать в Буа-де-Булонь. От Фила Хоффмана пришло укоризненное письмо из Америки. Джулия даже потеплела к Филу — он смотрел в корень. Прошло две недели, и она бы напрочь забыла Дика Рэгленда, но знакомые то и дело с презрением упоминали его имя. Очевидно, он и раньше выкидывал такие номера.
За неделю до своего рейса она столкнулась с ним в билетном агентстве судоходной компании «Уайт стар лайн».[16] Он был все так же красив — Джулия не поверила своим глазам. Поставив локоть на стойку, он держался прямо, а его желтые перчатки притягивали взгляд такой же незапятнанной чистотой, что и лучистые глаза. Его живой, энергичный облик заворожил даже агента, который с гипнотическим почтением обслуживал этого посетителя, а сидевшие позади машинистки на миг перестали строчить и переглянулись. Тут он заметил Джулию: она кивнула, а Дик, вздрогнув и мгновенно изменившись в лице, приподнял шляпу.
Они долго стояли рядом у стойки; молчание стало гнетущим.
— Какая неловкость, — сказала она.
— Да, — отрывисто бросил он, а затем спросил: — Плывешь на «Олимпике»?
— Естественно.
— Значит, не передумала.
— С какой стати? — холодно сказала она.
— А я еще не решил; на самом деле зашел узнать, можно ли вернуть билет.
— Глупо.
— Тебя не тошнит от моего вида? Не ровен час, тебе станет дурно, когда мы встретимся на палубе.
Джулия не смогла сдержать улыбку. Он ухватился за эту возможность:
— Со времени нашей последней встречи я слегка изменился в лучшую сторону.
— Не будем об этом.
— Ладно: ты слегка изменилась в лучшую сторону. Прелестный костюм, ни у кого такого нет.
Это прозвучало дерзко, но Джулия едва заметно посветлела, услышав комплимент.
— Не посидеть ли нам где-нибудь поблизости за чашечкой кофе, чтобы прийти в чувство?
Какое малодушие — снизойти до разговора с этим человеком, терпеть его заигрывания. Она словно попала под гипноз удава.
— К сожалению, не смогу.
По его лицу пробежала щемящая тень какой-то застенчивой уязвимости, и у Джулии дрогнула сердечная струнка.
— Ну, разве что недолго. — Слова вырвались против ее воли.
Они заняли столик на тротуаре, под лучами солнца; ничто не напоминало ей об ужасном происшествии двухнедельной давности. Прямо доктор Джекилл и мистер Хайд.[17] Держится учтиво, очаровательно, легко. С ним она ощущает себя… ах… такой привлекательной! Он ни на что не рассчитывал.
— Ты бросил пить? — спросила она.
— Брошу после пятого числа.
— Неужели?
— Будет как я сказал. Зачем торопить события.
Когда Джулия собралась уходить, он предложил встретиться снова, но она покачала головой:
— Увидимся на борту. Когда тебе уже исполнится двадцать восемь.
— Согласен; да, еще кое-что: так поступить с единственной в жизни девушкой, которую я полюбил, для меня равнозначно самому гнусному преступлению.
Когда Джулия в первый день рейса увидела его на пароходе, у нее сердце ушло в пятки от непрошеного желания, в котором она вынуждена была себе признаться. Прошлое уже не имело значения, его поступки не имели значения. Конечно, она не собиралась ему открываться, но чисто физически он волновал ее, как никто другой, и рядом с ним все остальные мужчины поблекли.
16
«
17