В ожидании ответа соперника Форрест мельком взглянул на стартовую зону десятой лунки, расположенную примерно в двухстах ярдах от них. Как раз в ту минуту одна из двух женщин на той площадке уверенным ударом послала мяч к самой границе грина.
— Это наверняка миссис Хоррик, — прокомментировал его приятель. — Из всех здешних дам только она способна на такое.
Но тут солнечный луч сверкнул золотом в волосах женщины, и Форрест тотчас же ее узнал. Одновременно он вспомнил о том, что ему предстояло сделать в ближайшие часы. Этим вечером совет клуба, в котором заседал и его отец, должен был рассмотреть кандидатуру Чонси Риккера, и перед отъездом домой Форрест собирался зайти в клубное здание и опустить черный шар в урну для голосования. Это был обдуманный выбор. Он любил этот город, в котором достойно жили пять поколений его предков. Его дед основал этот самый клуб в 1890-х, когда гонки на яхтах занимали место нынешнего гольфа и когда на поездку хорошей рысью из города до клуба уходило часа три. И он был согласен с отцом в том, что людям определенного сорта в стенах клуба делать нечего. Крепко сжав губы, он сильным ударом отправил мяч ярдов на двести — и тот, прокатившись по траве, предательски нырнул в кусты.
Восемнадцатая и десятая площадки располагались параллельно друг другу, но с лунками на противоположных концах, а разделяла их полоса насаждений шириной футов сорок. Форрест не знал, что на соседнем поле Хелен Хэннан, игравшая с мисс Риккер, только что допустила аналогичную ошибку, и был удивлен, когда, разыскивая в кустах свой мяч, услышал неподалеку женские голоса.
— С завтрашнего дня ты уже будешь в списке членов, — говорила Хелен Хэннан, — и сможешь потягаться со Стеллой Хоррик, вот кто серьезная соперница.
— Нас еще могут и не принять в клуб, — произнес другой, чистый и звонкий голос, — и тогда мы с тобой будем встречаться только на общественных площадках.
— Не говори глупости, Алида.
— А что такого? Прошлой весной я часто играла на общественных площадках в Буффало, в ту пору там было безлюдно, как на некоторых полях в Шотландии.
— Но я чувствую себя так неловко… Ну его, этот мячик, невелика потеря.
— Спешить незачем, после нас никто на игру не записывался. А что до неловкости — если бы я переживала из-за мнения окружающих, я бы целыми днями не вылезала из спальни. — Она презрительно рассмеялась. — Помнится, одна бульварная газетка напечатала мое фото перед тюрьмой, куда я шла на свидание с отцом. И еще я помню, как люди на пароходе отказывались сидеть за соседним с нами столом, а во французской школе от меня воротили нос все ученицы-американки… Ага, вот он, твой мяч!
— Спасибо… Но, Алида, это звучит просто ужасно!
— Все самое страшное уже позади. Я рассказала это затем, чтобы ты не слишком переживала, если нас забаллотируют. Меня такими вещами уже не проймешь; я много чего навидалась и имею свои представления о том, что такое серьезная неприятность. А этот отказ меня нисколько не заденет.
Девушки выбрались из кустов на лужайку, и голоса их растаяли вдали. Форрест прекратил поиски своего мяча и направился к служебному домику на краю поля.
«Это никуда не годится! — думал он чуть погодя, приближаясь к зданию клуба. — Почему должна страдать девушка, которая ни в чем не виновата? Нет, я не могу так поступить. Что бы там ни натворил ее папаша, она держится как настоящая леди. Пусть отец делает то, что считает нужным, но лично я пас».
На следующий день за обедом отец спросил как бы между прочим:
— Ты не голосовал вчера в клубе по поводу Риккеров?
— Нет.
— Впрочем, твой голос ничего бы не изменил, — сказал отец. — Короче говоря, они прошли. За последние пять лет кого только не принимали в клуб, и теперь среди членов много сомнительных личностей. Но мы можем просто избегать общения с теми, кто нам не по душе. Другие члены совета высказались в том же духе.
— Вот как? — сухо заметил Форрест. — То есть ты не стал спорить с ними из-за Риккеров?
— Не стал. Видишь ли, я часто веду дела с Уолтером Хэннаном и как раз вчера попросил его об одной важной услуге.
— Выходит, ты с ним сторговался. — Для обоих, отца и сына, это слово было равнозначно слову «продался».
— Я бы так не сказал. В нашем разговоре Риккеры не упоминались.
— Понимаю, — сказал Форрест.
Хотя как раз этого он понять не мог — и тогда в нем окончательно угасла детская вера в мудрость и справедливость отца.