— Если бы мы встречались, мы могли бы, например, держаться за руки и постепенно узнавать друг друга.
Шон улыбнулся:
— Хочешь подержать меня за руку?
С трудом сглотнув, я улыбнулся.
— Да, очень.
Шон протянул руку вверх ладонью. Я медленно поднес свою и кончиками пальцев провел по его ладони.
Она казалась такой настоящей.
Теплая, шероховатая, само совершенство.
Улыбка Шона стала шире. Он перевел взгляд с руки на меня.
— Как приятно!
Я чуть не рассмеялся.
— Так и есть. — Затем я легонько провел ладонью по его руке, позволяя насладиться новыми ощущениями. — Это все для тебя в новинку, — сказал я. И это был не вопрос.
Шон кивнул, все еще восхищаясь касанием. И именно поэтому я не хотел торопиться. Я бы никогда не трахнул человека-девственника, просто нагнув того над кроватью и вставив ему по самые яйца, нисколько не заботясь о его комфорте. Тогда почему я должен поступать так с Шоном?
И невзирая на то, что Шон не человек, он только открывает этот мир, и я хотел, чтобы он познал всю прелесть мелочей.
Я переплел наши пальцы, и Шон широко улыбнулся.
— Тебе нравится? — спросил я.
Он умиротворенно ответил:
— Да.
— Наши отношения, несомненно, станут более близкими, — пояснил я. — Но чувство предвкушения доставляет не меньше удовольствия.
— Предвкушение, — произнес Шон, и его взгляд стал более напряженным. — Это ощущение волнения о том, что должно произойти в ближайшем будущем.
Я кивнул.
— Да. — И если он так и дальше будет на меня смотреть, то ближайшее будущее наступит очень скоро.
Нужно отвлечься. Желудок тут же напомнил, что я забыл позавтракать из-за волнений по поводу прибытия Шона.
— Я собираюсь перекусить. Составишь компанию на кухне?
Он коротко кивнул.
— Мне бы этого очень хотелось.
Я встал. Наши руки до сих пор были переплетены. Шон, продолжая улыбаться, плавно поднялся. Я крепче сжал его руку, но теперь уже ладонь к ладони, и мягко потянул его в сторону кухни. Человеку, конечно, пришло бы в голову, что мне понадобятся обе руки, но Шон меня не отпускал.
— Эм, — сказал я, улыбаясь. — Мне нужна моя рука.
— О! — Шон испуганно ее отпустил. — Приношу извинения.
Я осторожно коснулся его руки.
— Все в порядке. — Я открыл холодильник и глянул на ряды аккуратно составленных готовых блюд. Некоторые люди до сих пор предпочитают сами готовить. Меня же выводит из себя беспорядок в процессе готовки, даже приготовление сэндвичей меня напрягает. Поэтому, единственное, что мне предстоит, это вынуть то, что хочется, распаковать и съесть. Сегодня на обед будет сэндвич из цельно-зернового хлеба с салатом. Я достал сэндвич из холодильника, аккуратно развернул и идеально расположил на тарелке, затем выбросил обертку. Когда все было готово, взял тарелку и бутылку воды. — Посидишь со мной за столом?
Улыбнувшись, Шон сел на свое место, все так же держа прямую осанку. Немного не по себе, конечно, что он сидит и смотрит, как я ем в тишине, поэтому нужно о чем-нибудь поговорить. Я проглотил первый кусочек.
— Я работаю в университете и преподаю философию.
— И какие темы твои самые любимые?
— Мне интересны вопросы прикладной этики, но люблю я историю философии. Древнего Востока, Греции, поздней античности.
Шон кивнул и оглядел мою стену с книгами.
— И тебе нравится читать древние книги.
Я улыбнулся.
— Они не то чтобы древние. Бумажные книги популярностью не пользуются, но я предпочитаю именно их. И да, я люблю читать. Литературу в любом ее виде, и любых периодов.
— Тебе нравится литература больше выбранной специальности, — выдал он. — Твои зрачки расширяются, а высказывания становятся все оживленнее.
Я не смог удержаться от смешка, даже несмотря на жар, разлившийся по щекам.
Шон продолжил меня разглядывать.
— И капилляры на твоих щеках расширяются, приток крови увеличивается, что приводит к небольшому красноватому оттенку лица. Таким образом вырисовывается румянец.
Я сделал глубокий вдох и собрался с духом.
— Да, все именно так. — Потом я отвлекся, в очередной раз откусив кусочек сэндвича и проглотив его под пристальным взглядом Шона. — И да, история литературы мне нравится больше философии. Философия — это моя работа, и я ее люблю. Но литература — моя страсть.
— А они разве не переплетаются? — Шон с любопытством наклонил голову. — История литературы и философия?