– Генерал-майор, – Уэллингтон кивнул.
Хорас встал.
– Добрый день, генерал Уэллзли.
Как обычно, одежду Уэллингтона – от высоких черных сапог для верховой езды до красного мундира с блестящими медными пуговицами и высокого, красного с золотом кивера – отличала безупречная элегантность.
Уэллингтон остановил свой проницательный взгляд на Маркусе. Маркус оцепенел, словно мышь, попавшая в поле зрения ястреба. В этот момент Уэллингтон действительно походил на ястреба – заостренный нос, ледяные серо-голубые глаза. Даже манера держаться выдавала в нем хищника.
– Вы что-то собирались сказать, майор Данн?
Маркус покрылся испариной. В случае неудачи все ограничится строгим выговором. С другой стороны, если он докажет, насколько уязвима его позиция, они не смогут послать его в Лондон. Глядя в одну точку перед собой, Маркус выпалил:
– Прошу простить мою дерзость, сэр.
– Весьма разумная просьба, майор Данн, – заметил Уэллингтон и взмахом руки предложил Маркусу сесть. – Альтернативой для вас мог бы стать военный трибунал.
Уэллингтон подошел к складному стулу, стоявшему подле генерал-майора, и сел. Он положил ногу на ногу, и на коже его начищенных сапог обозначились мягкие складки.
– Мне бы очень не хотелось, чтобы вы присоединились к своему другу, капитану Хейзу.
Маркуса словно ударили в живот.
– Хейзу?
Ему показалось, что Хорас и Уэллзли обменялись быстрыми загадочными взглядами.
– Я не собирался рассказывать майору об этом, милорд, – заметил Хорас.
– Но так или иначе, все вскоре станет известно. В этой армии новости разлетаются со скоростью пули.
Маркус терялся в догадках.
– Что именно произошло с капитаном Хейзом? – едва слышно спросил он.
– Что ж, коли хотите знать, для начала он ударил старшего по званию, – ответил Уэллингтон.
– Это был вызов, – уточнил Хорас, печально покачав головой. – Он бросил ему в лицо перчатку.
Во рту у Маркуса пересохло, а язык стал шершавым. Уэллингтон категорически запретил дуэли. Нарушившему запрет грозил военный трибунал, а при менее удачном стечении обстоятельств – и нечто худшее.
– И кто это был?
– Блакстон, – ответил Хорас. – Этого подонка никто не любит, но Блакстон – майор.
Месяц назад Блакстону приглянулась португальская красавица по имени Палома, но она предпочла капитана Хейза. С тех самых пор Блакстон решил превратить жизнь Люка Хейза в ад. Маркус полагал, что перевод Хейза под командование полковника Кортленда облегчит его участь, но этого, очевидно, не произошло.
– А Кортленд? – спросил Маркус, все еще на что-то надеясь.
– Здесь он бессилен. Это случилось при свидетелях.
Маркус хотел было спросить, на чем дрались – на шпагах или пистолетах, но потом отбросил эту мысль как несущественную.
– А как наказали Блакстона?
Мужчины обменялись понимающими взглядами.
– Его перевели.
Итак, Блакстон спас свою шкуру при помощи связей. Ничего удивительного, ибо никто не кичился родовитостью сильнее Блакстона. Он был сыном графа Кентерлинга.
– Вызов исходил от Хейза, – добавил Хорас, словно это что-то меняло, – и поэтому объективно виноват был он.
– Блакстон мог принести извинения, – не сдавался Маркус, прекрасно понимая бессмысленность этого предположения. После извинений инцидент был бы немедленно исчерпан, но Блакстону было нечем рисковать, он, конечно же, знал, что вывернется.
– Блакстон счел извинения невозможными! – пояснил Хорас. – Он заявил, что негодяй получил по заслугам.
Маркус похолодел.
– Это были его слова?
– Мы уже потратили на обсуждение слишком много времени, – Уэллингтон нахмурился. – Я хочу услышать, каковы предписания, полученные майором Данном.
– Если говорить об этом, сэр… – начал Маркус.
– Вольно, майор, – Хорас бросил на него властный взгляд.
Маркус понял намек. Необходимо взять себя в руки. Его военной карьере, а возможно, и жизни грозила опасность. Он изменил позу и повернулся лицом к начальству. Заполучив поддержку Уэллингтона, он мог бы выпутаться из ловушки Хораса. Но генерал не относился к тем, кто легко поддавался внушению.
– Если я могу…
– Я только что пополнил запасы шотландского виски, милорд, – перебил его Хорас, заглядывая в конторку и вытаскивая оттуда бутыль с янтарной жидкостью и три стакана.
Маркус не мог понять, намекает ли генерал-майор на то, что не стоит становиться у него на пути, или просто советует быть осмотрительным с Уэллингтоном. Возможно, и то и другое.
Передав стакан Уэллингтону, Хорас протянул другой через конторку:
– Держите, майор. Кажется, вы тоже не отказались бы выпить.
Маркус неловко проглотил спиртное. Напиток отдавал опилками, хотя относился к лучшим сортам шотландского виски, какие только можно найти по эту сторону Ла-Манша. В этом Маркус не сомневался, ибо сам это пресловутое виски доставал.
Потягивая напиток, Уэллингтон наблюдал за Маркусом. Человек вроде него способен видеть собеседника насквозь, и Маркус понимал, что опенка Уэллингтона очень важна.
– Согласитесь, интересный поворот событий: вы будете членом Совета попечителей приюта, в котором воспитывались!
«Член Совета попечителей!»
Маркус едва не выронил стакан.
– Должно освободиться место, милорд. И нам понадобится согласие всего Совета.
– Вы не поверите, – улыбнулся Хорас, – но один из членов Совета скончался несколько месяцев назад, и ему еще не подыскали замену. Как вам это нравится?
Мужчины улыбнулись друг другу, а Маркус вновь покрылся испариной. Неужели они все это подстроили? Однако он решил отбросить эту мысль. Перед ним были люди чести. Они не могли быть настолько жестоки, чтобы убить невинного англичанина ради достижения каких-то личных целей. Его решимость укрепилась.
– Я офицер, милорд! – Маркус смотрел поверх головы Уэллингтона. – И никогда не отказывался от выполнения задания. – «Правда, сумел избавиться от одного-двух заданий, но никогда не оказывал явного неподчинения». – Но в данном случае есть неизвестные вам факты, которые могут заставить вас по-иному взглянуть на мою пригодность.
– Тогда расскажите нам! – попросил Уэллингтон, отодвигая стакан. – Соблаговолите пояснить, почему наш выбор ошибочен.
Услышав слово «наш», Маркус понял, что ловушка устроена Уэллингтоном, а не Хорасом.
И он, без сомнения, попался. Интересно, они предвидели его возражения? Предполагалось, что Хорас зарядит пушку, а Уэллингтон поднесет горящий фитиль. Однако Маркус не любил, когда прямо перед ним грохотали взрывы. И он постарался обуздать разгорающийся гнев. Их состязание еще не закончилось.
Маркус прочистил горло.
– Я покинул Лондон при исключительно скверных обстоятельствах, сэр. Мое возвращение вызовет неизбежные подозрения и лишит меня возможности действовать скрытно. – Неплохо, именно так и нужно говорить, ведь в глубине сердца Маркус не сомневался: он не тот, кто им нужен. – Более того, меня всегда считали несдержанным малым…
– Да что вы, – с улыбкой перебил Хорас.
Проигнорировав его, Маркус продолжил:
– …который совсем не интересовался Андерсен-холлом. Если быть честным до конца, то, уезжая, я твердо решил никогда более не переступать его порог. И внезапное решение посвятить свою жизнь на благо Андерсен-холла в моем случае выгладит, честно говоря, абсурдно. И скорее всего, покажется подозрительным.
– Ну что, Хорас, – Уэллингтон повернулся к генерал-майору. – Что вы думаете теперь?
– Обычнейшая вещь! – Хорас помахал рукой. – Мы сочиним историю о том, как вы едва не умерли. Чудом спасшись, вы будто бы родились заново и осознали недостойность собственного поведения.
– Но из-за чего я оставил армию?
– Конечно же, из-за ваших ранений, – сообщил Уэллингтон.
По спине Маркуса пробежали мурашки.
– Но у меня нет ранений, сэр.