– Зная Кэтрин и то, какой подозрительной она стала после твоего возвращения, я бы предположил, что она пыталась побольше разузнать о причинах твоего пребывания в Лондоне.
– И для этого совершенно одна бросилась в переулок, где находились пять головорезов? Слишком безрассудно даже для нее, вам не кажется?
– С ее точки зрения – нет, ведь она решила, что ты попал в беду. К тому же мне казалось, ты упоминал о трех нападавших?
– Я не хотел вас волновать, – Маркус махнул рукой, – тем более, речь сейчас не об этом. Я говорю о том, что это недоразумение в юбке ринулось в драку с пятью мужчинами!
Урия Данн пожал плечами и отхлебнул из стакана.
– Я подозреваю, что она могла поступить так из-за меня.
– Не понимаю.
– Конечно не понимаешь. В отличие от тебя, Кэтрин волнует то, о чем ты даже не задумываешься, Маркус – Их глаза встретились, и в глубине души Маркуса что-то дрогнуло. – Я не знаю, что бы со мной было, если бы тебя искалечили. Или убили.
После его слов в комнате воцарилась гробовая тишина. Маркус в смущении отвел глаза и уставился на огонь в камине. Данн-старший подался вперед.
– Ты мое продолжение, Маркус. Моя плоть и кровь. И мысль о том, что с тобой может…
В голове Маркуса зазвучали предостерегающие голоса. Он не мог вынести подобного проявления отцовских чувств. Это было… слишком.
– Однако мне ничего не грозило. – Маркус понимал, что не должен говорить сейчас в столь легкомысленном тоне, но не сдержался. Иначе в следующий момент отец попытался бы его обнять.
«А это было бы куда хуже, чем та неловкость, которую я испытывал на приемах генерала Куотермейна», – подумал Маркус с содроганием. – Я был вполне способен сам о себе позаботиться.
– Однако Кэтрин думата по-другому. – Урия Данн устало потер виски. Его взгляд, устремленный на кровать, стал виноватым. – Вероятно, мне следовало быть с Кэтрин осмотрительнее. Нужно было занять ее работой, как-то отвлечь. Но у меня было столько дел…
Последнее заявление заинтересовало Маркуса.
– Но ведь вы не заседали в Совете…
– Нет, это были совсем другие дела, – Данн-старший посмотрел в сторону. – Частного характера…
Эти слова отца прозвучали для Маркуса укором: Урия Данн не намеревался посвящать блудного сына в подробности своей жизни.
– Возможно, когда-нибудь я смогу рассказать тебе об этом, – прибавил отец, и настроение Маркуса немного улучшилось.
– Я тоже мог бы обращаться с ней более осмотрительно, – признался Маркус. «Может быть, стоит рассказать ей об истинной причине моего возвращения в Лондон», – подумал он, припоминая все подробности вчерашнего дня. – Но, так или иначе, вы правы, сэр. Кэт проявила ужасное упрямство.
Черты лица Данна-старшего смягчились.
– Проявила упрямство? – Кажется, отец с трудом сдерживал улыбку. – Проявила ужасное упрямство?
Губы Маркуса невольно дрогнули, он потер щеку.
– Это было очень глупо.
Данн-старший кивнул:
– Так же глупо, как дверь-банка.
Маркус хорошо помнил эту историю. Ему тогда было всего шесть лет, однако он был чрезвычайно упорен. Весь вечер они с отцом спорили по поводу того, может ли дверь бьть банкой. Отец терпеливо демонстрировал сыну словарь. Маркус прочел все определения, а наутро пришел и разрисовал дверь отцовского кабинета.
– Видите? – заявил он, указывая на свое творение. – Вот теперь дверь может быть банкой. – В центре массивной двери, ведущей в кабинет отца, он изобразил большую белую банку с джемом.
Тогда его отец расхохотался. Это был заразительный смех, чудесно отозвавшийся в глубинах его души. Сейчас он совершенно изгладился из памяти Маркуса.
Урия Данн с улыбкой вздохнул:
– Я получил урок, который никогда не забуду.
– Вы тогда поняли, что у детей есть своя особенная логика, куда более последовательная, чем логика взрослых.
– Совершенно верно. Понимание этого очень помогало мне на протяжении многих лет.
– Вы долгое время не разрешали стирать с двери тот рисунок, – проговорил Маркус, вспоминая о том, какая гордость охватывала его всякий раз, когда он входил в кабинет с разрисованной дверью.
– До тех пор, пока рисунок совсем не исцарапался и стал практически незаметен.
Маркус кивнул, удивившись тому, что это воспоминание доставило ему такое удовольствие. Его глаза встретились с глазами отца, и на минуту между ними возникло что-то общее. Почувствовав внезапный прилив сыновьей любви, такой нежданной и чуждой для него, Маркус вздрогнул и отвел взгляд.
Кэт застонала.
Маркус вскочил со стула и подошел к кровати.
– Боюсь, мы ее тревожим.
Урия Данн тоже встал.
– Так или иначе, но мне нужно идти. Без помощи Кэтрин дел в приюте будет невпроворот.
Маркус пропустил последние слова мимо ушей.
– Я очень огорчен произошедшим, сэр. – Он понимал, что извиняется не только за доставленные отцу тревоги.
– Кое-что не поддается контролю, Маркус. Например, решимость Кэтрин, – ухмыльнулся Данн-старший. – Мне нужно будет придумать, как объяснить сотрудникам приюта внезапное ее исчезновение.
– Может быть, стоит сказать, что она навешает больную подругу. – предложил Маркус.
Урия Данн кивнул.
– Думаю, это подойдет. – Водрузив на голову шляпу, он взял трость. – Хорошенько заботься о ней, Маркус. Она особенная.
– Кажется, я начинаю понимать это, сэр.
Глава 14
Кэтрин проснулась от соблазнительных запахов масла и меда. Ее пустой желудок заурчал. Она услышала, как кто-то приближается к ней по застланному ковром полу, и открыла глаза.
– Полагаю, это вернет вас к жизни, – весело произнес Маркус, устанавливая на столике возле кровати поднос с кружкой и двумя дымящимися мисками.
Его темные волосы были перехвачены сзади тонким кожаным шнуром. Он был одет в простую белую рубашку и облегающие коричневые панталоны.
В голове у Кэтрин все еще мелькали какие-то смутные образы, и она с трудом различала сон и реальность. Однако сегодня девушка чувствовала себя значительно лучше, чем накануне.
– А где же ваш компаньон? – ее голос прозвучал довольно язвительно.
– Там? Он вышел, я попросил его купить для вас какую-нибудь одежду.
Глаза Кэтрин удивленно распахнулись, а ее руки зашарили под покрывалом. Она была абсолютно нагая!
– Не стоит так смущаться, Кэт. Мне и в голову не пришло воспользоваться этой ситуацией.
Значит, она показалась ему недостаточно соблазнительной?
Озадаченная подобным поворотом событий, Кэтрин зло пробормотала:
– Где моя одежда?
– Вы имеете в виду то кошмарное платье горничной?
Она кивнула, и в ту же секунду ее голову пронзил новый приступ боли. Подняв руки ко лбу, она осторожно ощупала повязки, пытаясь понять, что же с ней произошло.
– Отец уже вернулся в Андерсен-холл, – оповестил девушку Маркус.
Кэтрин разинула рот:
– Директор Данн был здесь?
Взяв ложку, Маркус помешал кашу.
– Конечно, он приходил сюда, чтобы удостовериться, что вы хорошо устроены.
– И оставил меня здесь? – вскрикнула Кэтрин.
«Голой и наедине с вами?» – мелькнуло в ее голове.
Маркус присел на постель, и Кэтрин пришлось отодвинуться, чтобы не съехать по кровати в его сторону.
– У вас серьезная травма, Кэт, поэтому какое-то время вам нужно соблюдать покой. Кстати, отец с этим согласился.
– Он действительно приходил сюда? – недоверчиво переспросила она.
– Он оставил вам записку, – Маркус покачал головой, – на тот случай, если вы мне не поверите.
Выдвинув ящик прикроватного столика, он извлек оттуда листок бумаги и протянул его Кэтрин, терпеливо ожидая, пока она возьмет письмо.
Но вот какая незадача: взять записку Кэтрин могла, только высунувшись из-под одеяла!
Немного помедлив, Маркус с улыбкой развернул письмо и поднес его к лицу Кэтрин. Глаза девушки все еще болели, но, несмотря на это, она все же смогла прочитать несколько строк, написанных столь знакомым ей неровным почерком.