Кэтрин грустно улыбнулась. Сплетничать ей действительно было не с кем.
Храня спокойное, но задумчивое молчание, они смотрели на исчезающие в темноте деревья. Уиннер потер подбородок.
– Так Данн переписывается с Уэллингтоном…
– Я не должна была упоминать об этом, сэр, – Кэтрин почувствовала некоторую неловкость. – Мне не следовало проявлять любопытство. Переписка мистера Данна с Уэллингтоном – не мое дело.
– Но вас что-то встревожило. – Доктор задумался, – Вы не обращались с этим вопросом к Данну?
– Конечно, – ответила Кэтрин. – Ведь задать прямой вопрос – это лучший способ получить откровенный ответ.
– И что он сказал?
Ее щеки запылали, и она почувствовала себя крайне неловко.
– Он чрезвычайно настойчиво пытался заверить меня, что Маркус не умер.
– Ах, дитя. Ваша привязанность уже ни для кого не секрет.
Боже, она была такой глупой. Такой неопытной. И разумеется, сама себя не понимала. Когда Маркус Данн проходил мимо нее, она чувствовала необъяснимое желание вскочить и спрятаться где-нибудь. Но в то же время, когда он оказывался в столовой, она умирала от желания подойти к нему и убрать темный завиток с его лба. Сколько часов провела она в часовне, глядя с любовью на его широкие плечи? Она готова была отдать свою жизнь только за то, чтобы прикоснуться к этим мечтательным глазам цвета лазури и упругим алым губам. В своем спасительном одиночестве она надеялась, что никто не узнает, какие тайные фантазии убаюкивают ее по ночам. Но, кажется, незамеченными для всех остались только лишь эти ночные мечты.
– Это было тысячу лет назад, – как можно увереннее заявила Кэтрин, стараясь изгнать унизительные воспоминания. – Стоит ли возвращаться к тому, что все давно позабыли! Я, по крайней мере, уж точно забыла.
И тут внезапная мысль потрясла ее.
– Ведь он мог даже жениться, как вам кажется?
– Кто? – переспросил Уиннер, подавляя невольную улыбку.
Кэтрин загнала себя в угол. Она произнесла это вслух, даже сама того не сознавая.
Девушка неторопливо прокашлялась.
– Маркус. Возможно, это и стало поводом для переписки директора Данна?
– Но зачем тогда такая секретность? – Уиннер покачал головой. – Нет, Данн всегда опасался, что Маркус ни с кем не свяжет свою судьбу. Поэтому подобное известие он бы воспринял с восторгом и с радостью бы поучаствовал в приготовлениях к этому торжественному событию.
Кэтрин постаралась скрыть чувство облегчения. Если бы Маркус вступил в брак, она не имела бы ни малейшего шанса… Ужасная глупость, не правда ли? Когда они жили под одной крышей, он едва подозревал о ее существовании. А теперь их разделяет океан и целый мир. Любые предположения абсурдны.
– Миссис Нейгел говорила, что Маркус поклялся не возвращаться в Андерсен-холл, – с расстановкой сообщила Кэтрин. – Почему же он уехал в таком гневе?
– А вот это, моя милая, тема, которой лучше даже не касаться, – поежился Уиннер. – Данн никогда не говорил об этом и, похоже, никогда уже не заговорит.
– Он до сих пор горюет. Он старается это скрыть, однако из года в год проводит весь день девятого мая на кладбище. Не ест и не пьет. Просто сидит у могилы жены.
Брови Уиннера сдвинулись:
– Миссис Данн умерла зимой. От затяжной лихорадки. При чем тут девятое мая?
– Это день рождения Маркуса.
– Скверные дела, – покачал головой доктор. – Ведь Маркус очень упрям. Поэтому я не думаю, что мы увидим его когда-либо у родного порога. Что ж, тем прискорбнее.
В этот момент на лужайке подле церкви что-то промелькнуло и привлекло внимание Кэтрин. Она прищурила глаза.
– Вы видели, сэр?
Доктор Уиннер сунул в рот трубку и облокотился на перила.
– Разглядеть что-нибудь в этих проклятых сумерках – большая проблема. Меня часто подводит зрение.
– Сейчас все должны ужинать в столовой, – рассеянно пробормотала Кэтрин.
Даже напрягая слух, она не могла расслышать ничего, кроме пения птиц и шелеста листьев на деревьях.
Но вот опять возле кустов, образовавших живую изгородь, она заметила какое-то движение. Из-за ограды вынырнул юноша с белокурой шевелюрой. Разглядев четырнадцатилетнего паренька с гривой светлых волос, Кэтрин подивилась отсутствию его приятелей. Изгородь уже тряслась с такой силой, что Кэтрин ясно видела разлетающиеся вокруг нее листья.
– Простите меня, сэр.
Подобрав юбки, она быстро сбежала по ступенькам и пошла через лужайку, стараясь, чтобы ее не услышали. В умении двигаться тихо она достигла совершенства, это помогало управляться с проказниками.
– Керби Джоунз! – октикнула она мальчика, открыв убежище плутишки.
Светловолосый паренек немного отступил, съежился и обернулся.
– А, добрый вечер, мисс.
Его голос прозвучал слишком невинно. Худшие опасения Кэтрин подтверждались: ничего хорошего ждать не приходилось. Тем более что наконец-то она разглядела рядом с Керби Джоунзом и его закадычных дружков. Всем им было лет тринадцать-четырнадцать, и все они больше походили на проказливых щенят.
– Выходите, мальчики! – скомандовала Кэтрин. – Немедленно!
Первым к ней подошел четырнадцатилетний Джек О'Малли с поразительно рыжими волосами, веснушчатой кожей и явно недовольной гримасой. Затем – двенадцатилетний застенчивый Бенджамин Берк с волосами цвета воронова крыла и смуглой кожей желтоватого оттенка. Он всегда отирался возле старших мальчиков. А за ним…
– Джаред Миллер! – Кэтрин погрозила пальцем своему брату. – Ведь я, кажется, велела тебе держаться от этих мальчиков подальше!
– Черт возьми, Кэтрин… – пробормотал Джаред, чьи розовые щеки были различимы даже в темноте.
– И не огрызайся на меня, молодой человек. Тебе прекрасно известно… – Она пристально помотрела на прочих ребят, практически уже молодых людей, и скрестила руки. – Почему вы не на обеде?
– Мы уже пообедали, – начал Джек.
– В таком случае вы должны были помогать с уборкой! – воскликнула Кэтрин.
– Да, мисс, – ответил Бенджамин, послав товарищам предостерегающий взгляд. – Мы сейчас же этим займемся…
– Да, – прибавил Джаред, зашаркав по направлению к главному дому. – Мы направляемся назад, в кухню…
Мальчишки быстро покинули свое укрытие. Что они задумали? Они находились шагах в пятнадцати от часовни, но, похоже, здание их не интересовало. Кажется, они стремились убраться подальше от изгороди… Или увести ее подальше от изгороди.
– Оставайтесь на месте. – Кэтрин неторопливо обогнула кусты и огляделась. В самой гуще куста бы спрятан кувшин грушеобразной формы.
– Она такая же вредная, как проклятая миссис Нейгел, – кисло пробормотал Бенджамин.
– Нет, она хуже, – возразил Джек, – она сообразительнее.
– И она – моя сестра, – с легким стоном заключил Джаред.
Вернувшись к ребятам, Кэтрин открыла кувшин и понюхала содержимое. Оно оказалось отвратительно крепким, ощущение было такое, словно в глаза и нос вцепились тысячи пчел.
– Что это? – закричала она, закрывая сосуд и вытирая навернувшиеся слезы.
Ребята пожали плечами почти одновременно.
– Чуть полегчало, – Кэтрин поморщилась, – где вы его взяли?
Тишина. Видимо, этим вечером охотно издавали звуки только сверчки.
Покачав головой, она вздохнула.
– Вы могли бы сообщить мне об этом сейчас, ведь вам будет только хуже, если я сама доберусь до правды.
Керби устремил взгляд вдаль, изображая невинность. Джек и Бен смотрели на Джареда, который озабоченно рассматривал свои поношенные башмаки.
Джек шепнул Джареду:
– Все равно сильнее, чем в прошлый раз, не накажут.
– Очистка кровли часовни от летучих мышей и грязи – ерунда по сравнению с тем, что вам предстоит вынести, – уверила их Кэтрин.
Со стиснутых губ Джареда сорвался нечленораздельный звук. Лучше бы он лишился слуха! Ведь ему, пожалуй, навечно придется возненавидеть ее за то, что она стыдит его в присутствии друзей.