– Мой отец… – голос Маркуса прервался, а лицо исказилось от еле сдерживаемой боли. Он заглянул в ее глаза, полные печали и сострадания. – Мой отец был хорошим человеком.
– Самым лучшим, – Кэтрин улыбнулась и вытерла слезы.
– Я только сейчас начал сознавать это. К сожалению, уже после того, как он умер.
Она взяла его широкую мозолистую ладонь.
– Ты тоже хороший человек, Маркус. Отец очень гордился тобой.
Маркус поежился и отвел глаза.
– Не знаю, Кэт. Ни одно из моих дел не идет ни в какое сравнение с твоей работой.
– Это неправда, Маркус. Ты встал на защиту нашей страны и оберегал нас от людей, которые могли нанести вред.
– Иногда мне приходит в голову… – Маркус тяжело вздохнул и пригладил волосы. Видеть в его глазах страдание было мучительно! – Не совершил ли я во имя Бога слишком много зла?
– Незачем размышлять на такие темы, Маркус. Если тебя одолевают сомнения, подумай о том, что скоро ты положишь конец злодеяниям Ренфру и защитишь нашу любимую Англию. – Она сжала руку Маркуса. – Твоя правота неоспорима. И мало кто смог бы действовать с таким же мужеством. Ты герой, и я бы гордилась, будь у меня хотя бы половина твоих качеств.
Губы Маркуса шевельнулись, а его взгляд немного посветлел.
– Как меня только ни называли. Но – «герой», Кэт, по-моему, это слишком.
– Для меня ты самый настоящий герой.
– Вероятно, тебе стоит надеть очки, – поддразнил он девушку.
Кэтрин скорчила гримаску отчаяния:
– К сожалению, я с опозданием поняла, что мое зрение немного притупилось…
Маркус хмыкнул, и Кэтрин с радостью заметила, как повеселел его взгляд.
– Ты – одна на миллион, Кэт. – Он потянулся к ней. – Можно поцеловать тебя на прощание? В залог удачи.
Его влекущая улыбка заставила Кэтрин трепетать с ног до головы, ее губы непроизвольно раскрылись. Надо же, она так к нему привязалась. Эти немногие часы, проведенные с Маркусом Данном, были ни с чем не сравнимы!
– Ты хочешь сказать, что могущественный Маркус Данн может нуждаться в удаче? – Кэтрин подняла брови.
– Только в той, которую пожелаешь ты.
Их губы встретились, и в голове Кэтрин зазвучала чудесная мелодия. Ей казалось, что их соединила незримая нить, дрожащая от силы их взаимной страсти и зарождающейся привязанности. Впрочем, ее сердце тут же пронзила боль. У их отношений не может быть будущего.
С явным сожалением Маркус отстранился и отступил.
– Надеюсь, в мое отсутствие ты утешишься обществом Прескотта.
– Прескотта? – не понимая, переспросила Кэтрин, стараясь запечатлеть в памяти прекрасное лицо Маркуса, чтобы потом скрашивать воспоминаниями о нем грядущие одинокие ночи. Синяки исчезли, но, если приглядеться, у самого краешка глаза еще виднелась легкая желтизна. Кэтрин нравилась темная радужка его глаз, оттеняющая их сапфировый блеск. Этот блеск в сочетании с чувственными губами сводил ее с ума.
– Он изменился к лучшему, – продолжил Маркус, с преувеличенным вниманием рассматривая свои руки. – Он… хорош собой.
Кэтрин поперхнулась, до нее наконец дошел смысл того, о чем говорил Маркус.
– Что?!
– Я не очень-то обращаю внимание на такие вещи, – заявил он. – Просто слишком велик контраст с его детским обликом. У него были пухлые губы, веснушки по всему лицу и, насколько я помню, ужасная морковная шевелюра. Ну а сейчас он выглядит совсем по-другому. И кажется, он тобой увлечен… Для меня все это… немного неожиданно.
– Неожиданно то, что мной заинтересовался привлекательный мужчина?
– Нет, конечно нет. Просто он достаточно хорош собой, и даже я это заметил. И, насколько я слышал, он вечно бродит вокруг… И даже доктор Уиннер… – Маркус пожал плечами и посмотрел в сторону. – Не бери в голову. Я сам не понимаю, о чем говорю.
Неужели он ревнует? Кэтрин затрепетала. Но разве с ее стороны хорошо заставлять его ревновать?
Наклонившись, Маркус снова приник к ее губам.
– Еще один поцелуй. Я прямо-таки чувствую, как обретаю удачу.
Кэтрин стремительно обвила руками его шею и, тесно прижавшись всем своим телом, постаралась убедить молодого человека, насколько сильны и неизменны ее желания.
– Береги себя, Маркус, – шепнула она и, убрав руки с его шеи, выскользнула за дверь. О, как же она ненавидит прощания, в особенности те, которые разрывают ее сердце!
Девушка вышла на улицу. На ее нос упала тяжелая капля, потом еще одна – на веко. Не обращая внимания на дождь, Кэтрин побежала к зданию приюта. На душе у нее было тяжело и беспросветно. Неужели настанет такое время, когда ей не будет казаться, что все вокруг вот-вот рухнет?
Хорошо бы найти хоть какой-то выход. Взять судьбу в собственные руки, сразиться с ней, как это делает Маркус. Он ловит мгновения удачи, одолевает злодеев, изменяет мир. Может быть, она найдет в себе силы последовать его примеру. «Глупые фантазии», – сказал бы Джаред. Да, но это все, что у нее есть.
Глава 29
Весь остаток дня у Кэтрин было плохое настроение, и она все старалась убедить себя, что так на нее действует погода: со времени отъезда Маркуса дождь лил не переставая. Но на самом деле Кэтрин очень страшила и расстраивала та масштабная операция, которую намеревался осуществить Маркус, и она ощущала себя бессильной и жалкой.
– Два джентльмена желают видеть директора, – доложил юный Элайас, появившийся на пороге ее кабинета.
Кэтрин стряхнула оцепенение и встала.
– Как они представились?
– Сэр Джон Уинстон и его сын, мистер Томас Уинстон.
Кэтрин почувствовала резь в желудке.
– Прекрасно, Элайас. – Ее ум заметался в поисках решения. Что бы на ее месте сделал директор Данн?
Прежде всего она должна их выслушать, а потом уже изложить свои соображения. Конечно же, неплохо было бы их очаровать, но роль чаровницы никогда ей не удавалась. О, если бы небеса даровали ей острый ум директора Данна и обаяние Маркуса! Похоже, в этой игре ей придется нелегко, а ведь на кону – судьба Джареда.
Нервными движениями она убрала пряди волос под чепчик, надеясь произвести хорошее впечатление.
– Ты предложил им прохладительные напитки?
– Да, мисс Миллер, я сделал все так, как вы меня и учили, но они сказали, что хотят поговорить с кем-нибудь из руководства. Поэтому я усадил их в кабинете директора Данна и пришел к вам.
– Все правильно, Элайас. Спасибо.
Собрав все свое мужество, Кэтрин направилась знакомиться с визитерами.
– Итак, теперь вам должно быть понятно, сэр Джон, – выпалила Кэтрин на одном дыхании, – что история с часами была всего лишь игрой. Часы, конечно же, предполагалось вернуть. – Сложив губы в вымученную улыбку, которая должна была сойти за обворожительную, она прибавила: – Как отец, вы не можете не понимать, какими опрометчивыми бывают поступки четырнадцатилетних мальчишек.
– Гм-м-м, – сэр Джон Уинстон потер подбородок. Он кивнул и светлые завитки волос, окружавшие его розовое, сияющее лицо, задрожали. Судя по легкой седине, почти незаметной в его вьющихся волосах, сэру Джону было уже за сорок. В отличие от своего сына, в чьих блекло-голубых глазах ясно читалось злобное удовлетворение, он выглядел на редкость добрым и немного смущенным.
Сэр Джон посмотрел на сына, застывшего у окна с безмерно скучающим видом:
– А ты что скажешь, Томас?
Томас Уинстон был так же светловолос, кудряв и розовощек, как и его отец, но, в отличие от дородного сэра Джона, он еще не достиг отцовских габаритов. И кроме того, если сэр Джон проявлял доброжелательность, то семнадцатилетний мистер Уинстон неизменно демонстрировал презрение ко всем окружающим.
– Если он вернет часы и заплатит долг, тогда, быть может, я его и прощу, – лениво произнес младший Уинстон.
С трудом подавив возмущение, Кэтрин обратилась к сэру Джону:
– Я уже объяснила, что часы остались в Рэйгейте, среди вещей, принадлежащих камердинеру вашего сына…