Мелмус был сейчас похож на своего отца, носившего другую фамилию, — такой же упрямый, обиженный.
— Но ты же сказал, что его совратили.
— Хорошо, хорошо, его совратили. А теперь скажи-ка мне, всех нас не совращают периодически то одним, то другим? Когда мы отказываемся от своих правил, так ведь? Но если эти правила сильнее, то мы не поддаемся, верно? Так что это личное дело самого У о ла.
— Но если бы с ним рядом оказался друг…
— Ни друзья, ни совращенцы, ни враги здесь ни при чем… Все так, как я сказал. Это его личное дело. И за все, что с нами случается, мы отвечаем сами.
— Ну, это уж бред, — запротестовал Улей.
— Вы все больные — вот в чем ваша проблема, — сказал Квилтер.
— Улей прав, — вставил Мелмус. — Мы все проходим эту жизнь с большим грузом проблем, чем она может вместить.
— Слушай, парниша, тебя никто не просил высказываться. Придержал бы ты при себе свое мнение, — сказал Квилтер.
— Что я и делаю.
— Я откажу себе в удовольствии заткнуть тебе глотку. У меня полно своих забот, да и потом я считаю, что у нас есть свобода слова. Я делаю то, что мне хочется, понял?
В этот момент включился громкоговоритель:
«Внимание. Рядовой Хэнк Квилтер, № 307, Хэнк Квилтер, № 307, немедленно пройдите в кабинет консультанта полета на палубе сканирования, кабинет консультанта полета на палубе сканирования. Конец связи».
Квилтер с ворчанием отправился выполнять приказ.
Консультант полета Брайан Латтимор не любил свой кабинет, располагавшийся на палубе сканирования. Призванный установить гармонию между ним и Вселенной Баззарда, кабинет был отделан в так называемом Ур-органическом стиле, с барельефами из пластика различных оттенков, покрывавшими стены, пол и потолок. Рисунок отделки представлял собой поверхности кристаллов оксида молибдена, увеличенных в 75000 раз.
Но консультант полета Брайан Латтимор очень любил свою работу. Раздался стук в дверь, и мистер Латтимор дружеским кивком головы предложил вошедшему рядовому Квилтеру занять кресло.
— Квилтер, вы знаете, зачем мы собираемся наполниться вакуумом. Мы отправляемся на поиски планеты этих пришельцев, которых называют, кажется, риномэнами. Моя задача — заранее продумать некоторые вопросы тактики нашего поведения при обнаружении этой планеты. Сейчас я просматриваю список экипажа и наткнулся на ваше имя. Ведь вы были на «Мариестоупсе», когда обнаружили первую группу риномэнов?
— Сэр, я тогда состоял в Исследовательском корпусе. Я был одним из тех, кто буквально наткнулся на них. Я убил трех или четырех, когда они пошли на меня. Видите ли…
— Это очень интересно, Квилтер, но нельзя ли немного помедленнее.
Латтимор слушал подробный рассказ Квилтера, уставившись в окружавшие его молибденовые кораллы, машинально кивая и ковыряя в носу.
— Вы уверены, что эти существа собирались напасть на вас и атаковать? — спросил он, надевая очки, чтобы лучше видеть Квилтера.
Тот поколебался, прикинул, какой может оказаться реакция Латтимора, и ответил правдиво, как только мог:
— Скажем так, сэр. Они двинулись нам навстречу, а мы их опередили.
Латтимор улыбнулся и снял очки.
Отпустив рядового, он нажал на кнопку, вошла миссис Вархун, в ярком костюме с неглубоким вырезом, который ей очень шел, со счастливым блеском в глазах, который говорил о том, как ей нравилась свобода во Вселенной Баззарда.
— Сказал Квилтер что-нибудь интересное? — Она села за стол, стоявший рядом со столом Латтимора.
— Косвенно. Внешне его отношение вполне цивилизованное. Мы знаем о риномэнах, как он их называет, очень мало, и пока не выяснится, являются ли они просто необычными свиньями или же чем-то большим, мы оставляем им шанс. Но в душе своей он уверен, что это крупная дичь, поскольку сам отстреливал их как крупную дичь. Ты знаешь, если даже они окажутся блестящими мыслителями и все такое прочее, наши с ними взаимоотношения все равно будут чертовски сложными.
— Да. Ибо в том случае, если они окажутся блестящими мыслителями, их способ мышления должен резко отличаться от нашего.
— И не только это. Философы, живущие в грязи, никогда не смогут добиться признания на Земле, ибо грязь производит на толпу куда большее впечатление, чем философия обитающих в ней.
— Но, к счастью, здесь мы можем не обращать внимания на мнение толпы.
— Ты так думаешь? Хилари, ты до сих пор изучала космос теоретически, а у меня уже есть опыт транспонентальных полетов, и я знаю, что за странная атмосфера возникает на корабле. Это похоже на гротескную версию «К востоку от Суэца» Киплинга. Как там говорится? «Перенеси меня куда-нибудь к востоку от Суэца, где добро становится злом и где не властны десять заповедей…»