— Уилла? Мне нравится имя.
— Мой брат хотел, чтобы Итан назвал своего первенца в его честь. Его желание не исполнилось, поэтому мы пошли на компромисс с Уиллой.
— Красивое имя для моей внучки, — взгляд моей матери падает на надгробия перед нами, ее глаза полны печали. — Хотела бы я, чтобы твои брат и отец были здесь и познакомились с твоими детьми. Держу пари, если бы Эрик был жив, он бы поборолся с тобой за Мию.
Мы оба улыбаемся при мысли о моем брате, который, вероятно, надрал бы мне задницу, чтобы получить шанс с моей женой. Эрик был душой вечеринки, а я всегда был тем, кто сидел в задумчивости в углу, игнорируя всех. Он был больше похож на Уилла, вот почему меня так тянуло к нему, когда я только переехал в Пенсильванию.
Эрик извивается в объятиях моей матери, пока она не опускает его на землю. Мой малыш проходит между могилами моего брата и отца и прижимает свои крошечные ладошки к мрамору. Он смотрит на меня с любопытством в своих зеленых глазах:
— Дедушка и дядя Эрик живут вместе. Так вот почему бабушка собирается жить с нами?
Мой сын так сильно напоминает мне моего брата, когда мы были детьми. Мы были однояйцевыми близнецами, Эрик был старше на несколько минут, и мой сын выглядит точь-в-точь как мы на наших детских фотографиях. Но по характеру он как мой брат до мозга костей.
Я присаживаюсь перед ним на корточки, стараясь не заплакать:
— Да, приятель. Бабушка приготовит тебе блинчики с Микки Маусом, которые ты так любишь.
Его лицо светится от радости:
— С арахисовым маслом?
— Конечно, — выдыхаю я. — Все, что захочешь.
Эрик бросается в мои объятия, и я вдыхаю аромат его детского шампуня. Он чмокает меня в щеку:
— Я люблю тебя, папочка.
— Я тоже тебя люблю, приятель.
Мия встает позади меня и кладет руку мне на плечо, ободряюще сжимая его. Моя мама делает то же самое с другим моим плечом.
— Пора идти домой, малыш, — говорит мне моя мама. — Я готова.
— Я тоже, мам. Я тоже, — я поднимаю Эрика на руки и встаю. — Тебе понравится соседняя квартира, которую я отремонтировал для тебя на тот случай, если ты передумаешь.
Она взволнованно потирает руки:
— Это значит, что я могу украшать дом, готовить ужин своим детям и планировать наши воскресные бранчи. С нетерпением жду этого. Но больше всего я с нетерпением жду возможности побыть со своей семьей.
— Я рад, что ты передумала. Так будет лучше для всех нас.
В присутствии каждого члена моей семьи, включая мою нерожденную дочь, моя жизнь кажется завершенной. Моя мама всегда говорила мне, что нужные люди приходят в нашу жизнь, когда мы больше всего в них нуждаемся, и это было правдой, когда дело коснулось Мии. Она стала глотком свежего воздуха, в котором я нуждался, единственным человеком, перед которым я мог открыться без страха.
Я поворачиваюсь к Мие, Эрик прижимается к моему бедру, и я прижимаюсь губами к ее губам. Независимо от того, сколько дней или лет пройдет, я все еще чувствую эту искру рядом с ней, пламя, которое разгорается только ярче с каждым новым опытом, которым мы делимся друг с другом.
— Фу, — шепчет Эрик мне на ухо. — Папочка поцеловал мамочку.
— Мой глупый мальчишка, — говорит Мия, гладя Эрика по лохматым каштановым волосам. — Подожди, пока не станешь достаточно взрослым, чтобы завести девушку.
Он морщит нос от отвращения:
— Девчонки отвратительны.
Я смеюсь:
— Ты не будешь так говорить, когда станешь старше, приятель. Мамочка не противная, но она девочка.
— Я люблю мамочку, — воркует он. — Мамочка милая. Мамочка печет мне печенье. Можно мне печенье?
Мия выдавила улыбку:
— Когда вернемся домой, я испеку тебе столько печенья, сколько захочешь.
— Ура, — кричит он мне в ухо. — Я снова хочу летать, папочка. Качели, качели, качели.
— Хорошо, но еще разок, а потом нам нужно будет идти.
Я опускаю Эрика на землю, и он сжимает наши руки. Мия улыбается мне, выражение моего лица отражает ее.
— Отвези нас домой, папочка, — говорит мне Мия, отводя руку назад, чтобы помочь мне покачать Эрика. — Нет такого места, где я бы больше хотела оказаться.
Конец