— В то время отец считал иначе. Когда мне было сто сорок, мама решила, что я уже взрослый, и уехала в длительную экспедицию. Экспедиция пропала без вести, маму объявили умершей.
Леди Вайши жалостливо посмотрела на него. Принц отвел взгляд.
— После этого отец окончательно рассорился с Альянсом, это они организовали экспедицию. А я поехал в Даларан учиться официально, чтобы получить потом ранг архимага. Отец стал чаще требовать моего присутствия в КвельʼТаласе, но зато перестал меня постоянно критиковать.
Каэль не знал, что послужило причиной перемены в отношении отца к нему. То ли отец скучал по маме и потому хотел видеть ее сына, то ли, наоборот, в отсутствие Фелориэль осознал, что Каэль теперь только его ребенок.
— Я закончил Академию, пошел в аспирантуру к архимагу Антонидасу…
— Помогал королю с гос-с-сударственными делами? — поинтересовалась леди Вайши.
Каэль фыркнул. Позволил бы ему отец помогать, как же.
— Обычно мои обязанности сводились к тому, чтобы прийти на прием или посетить замок какого-нибудь лорда и со всеми там полюбезничать, чтобы показать, что король Анастериан к ним благоволит.
— И как, любезничал? — ехидно уточнила нагайна, почти непристойными движениями пальцев лаская трубку кальяна.
— А что еще делать оставалось? — стараясь не обращать внимания на действия леди, пожал плечами принц. — Потом я больше делами Кирин-Тора занимался. В экспедиции ездил, студентов на практику сопровождал, помогал найти эльфийских специалистов. У людей маги либо учеными становятся, либо в боевые идут. Кто-то еще административные должности занимает. А нормальных магических архитекторов, создателей стражей, артефакторов у них днем с огнем не сыщешь. Мне приходилось в КвельʼТаласе искать, уговаривать, нанимать, переправлять. Но отец все равно считал, что мне еще рано поручать что-то серьезное. А потом его убил Менетил.
— Что-то невес-с-селая у нас беседа получается. Историю Иллидана все знают, и там тоже вс-с-се печально.
— От хорошей жизни эльфы не сбегают в другой мир, — пожал плечами полудемон. — Но я вам не буду тоску нагонять. Вот, слушайте. Однажды мы с Малом… не помню, сколько нам лет тогда было, наверно, только-только совершеннолетние, устроили гонки на лунопардах. На большую дистанцию. Мы из Сурамара должны были доехать до Астранаара, это три недели неспешного хода, но мы намеревались добраться за одну. Ехали, разумеется, по-раздельности. Я был уже близок к цели, но не знал, опережаю брата или отстаю от него. Думаю, срежу немного: там дорога крюк делала. Поперся через лес, выезжаю к реке Строптивой, моста нет, брода, естественно, не знаю. Магией я тогда владел на самом-самом минимуме. Но срубить толстое дерево и сделать бревно смог. Залезли мы на бревно, лунопард воду не любит, когтями в кору вцепился, шипит. А я стены магии назад пускаю, бревно по воде таким образом двигаю. Добрались до середины, и тут… то ли течение нас закрутило, то ли на камень подводный налетели…
— Перевернулис-с-сь? — нагайна в радостном предвкушении подалась вперед.
— Ага, — весело подтвердил полудемон.
— Ты что, калʼдорей, через реку ни разу не переправлялс-с-ся?
— Почему? Переправлялся, — пожал плечами лорд Иллидан. — Нормально, на лодке. И с веслами. В общем, мы с кошаком в воде, он как давай мявкать на весь лес, лапами по воде лупит. Меня когтями по плечу нормально так зацепил, неглубоко, но крови уйма была. А водичка-то холодная, весна на дворе. Еле как доплыл, лунопарда искать не стал. Рану перевязал, костерок развел, сижу, стучу зубами. Срезал крюк, думаю. Пешком точно теперь проиграю. И тут из лесу выходит волчище. Шерсть серебряная, глаза желтые, сам огромный. Думаю, вот если его оседлать, то могу и победить в гонке.
— Дикого волка? — округлил глаза Каэль.
— Да! Ты не думай, это было не смело. Это было очень и очень глупо, — небрежно махнул рукой лорд. Впрочем, даже непринужденные жесты в исполнении полудемона выглядели угрожающе.
— Ещ-щ-ще бы, — фыркнула леди Вайши.
— Я его и уговаривал, и повыть за компанию с ним пытался. Но он твердо решил сделать меня своим обедом. У меня с собой кинжал был, я бы его и так уделал, если бы не плечо. Вот я и решил его магией повоспитывать. Увлекся и огнем его шарахнул, промазал. Лес вроде не сухой был, весна все-таки, но почему-то загорелся. Я и оглянуться не успел, как вокруг меня трава и деревья уже все охвачены пламенем.
— Это вы, лорд Иллидан, концентрацию энергии Огня слишком большую взяли, поэтому у вас полыхало даже то, что не должно загореться от немагического пламени, — сообщил Каэль, радуясь, что хоть в каком-то вопросе компетентнее своего старшего союзника.
— Да это я сейчас понимаю. А в те времена я таких слов-то не знал, калʼдорай же магию мало использовали. Словом, лес горит. Я пытаюсь потушить, но дождь вызывать не умею, огонь собрать обратно в шар тоже не получается. Хорошо, рядом река была, я магией воду поднимал и на деревья выплескивал. А огонь разгорается все равно быстрее, чем я тушу. Дым поднялся, не вижу ничего, думаю, как бы самому не сгореть. Начинаю отходить к реке, а тут в дыму вырисовывается огромная фигура. Вот вы дриад видели?
— Да, — кивнула нагайна.
— Только на картинках, — чуть смутившись, ответил принц.
— Ну, вот представьте, дриада, только в три раза больше и мужик. Глаза злющие, из бороды листья и ветки торчат, рога огромные, оленьи, а на одной руке вместо пальцев — корни, как у дерева.
Повелитель Запределья, определенно, умел рассказывать страшные истории. Делал в нужных местах паузы, понижал голос до таинственного шепота, угрожающе шевелил пальцами, изображая движение корней на руке чудовища. Каэль и леди Вайши как завороженные замерли и впились в него взглядами, невольно подавшись вперед.
— Как давай рычать на меня, что я его лес сжигаю. Я говорю, что я вообще-то тушу его лес. А он только сильнее бесится. Рукой взмахнул, из земли полезли корни, оплели меня всего, даже руками не могу пошевелить. Ни кинжал достать, ни магией его ударить. Он наколдовал дождь, огонь погас очень быстро, дым осел. Деревьев там, конечно, немало пострадало. И этот… дриад, говорит, что он Владыка Лесов, губить лес не позволит и тому подобное. Все, думаю, сейчас прикопает прямо здесь и скажи спасибо, если убьет быстро. Пытаюсь его уболтать, случайно же все вышло, я от хищника защищался. Он даже не слушает, все свое бубнит о балансе в природе, бережном отношении и тому подобное. Будто я и без него не знаю, что пожар в лесу — это плохо. В общем, стою весь опутанный корнями, боюсь за свою шкуру. Тут слышу вопли, меня зовут. А голос, вроде, Малфуриона. Я ору ему, что тут урод какой-то жуткий меня поймал, надо за помощью бежать. Брат меня разве хоть раз послушал? Явился на горелую полянку нашу, стрела наготове, рожа яростная, герой-спаситель собственной персоной. Видит этого рогатого мужика, спешивается и спокойненько так давай перед ним расшаркиваться. Мол, простите, уважаемый Хранитель Лесов, от моего идиота-братца иногда бывают проблемы, я буду за ним лучше присматривать, обещаю. А этот Хранитель сразу подобрел, меня отпустил, рану на плече вылечил одним касанием. Я стою, глазами хлопаю, в по-о-олном недоумении. Я тогда еще не привык, что меня какие-то гигантские существа то убить хотят, то исцеляют. Мал меня за шиворот схватил и потащил оттуда подальше. Мы вдвоем на его лунопарда сели, едем. Он давай мне рассказывать, что встретил моего мокрого кошака, он его ко мне и привел. А как дым увидел, так, естественно, решил, что без меня не обошлось, испугался, стал искать. Брат всегда так думает: раз где-то проблемы, значит рядом Иллидан. Я немного от страха отошел, спрашиваю, а что это вообще за урод бородатый был? Мал помолчал, я уж думал, не ответит, а он тут как заявляет: это Кенарий, сын Элуны и Малорна, воспитанник Изеры, покровитель лесов и вообще сил природы. Я там чуть с кошака не свалился.
— И тогда вы решили учиться у него магии? — восторженно спросил Каэль.
— И тогда я решил держаться от Ашенваля и всяких лесных чудищ подальше! Он потом сам притащился к сурамарским лесам, когда решил Малфуриона обучать, но это уже где-то через полвека было.
— Ну ты даеш-ш-шь, крылатый! — восхитилась змееледи. — Назвать сына богини «уродом» прямо в лицо!
Союзники расхохотались. Лорд Иллидан рассказывал смешно. Каэль не был уверен, что, оказавшись сам в плену у разгневанного чудовища, смог бы потом представлять это веселой байкой.