Наконец я решился.
— Моник, я вынужден тебя оставить. Если со мной что-то случится и я не вернусь, можешь благодарить своих сподвижников, — сказал я.
— Ты не можешь бросить меня одну.
— Я просто вынужден это сделать. С собой тебя взять не могу. Отныне я перед тобой чист, и совесть меня не мучает.
— А мое лицо? С ним ничего не произойдет?
— Нет, оно останется прежним. Та жидкость была смесью воды и бензина, — сказал я. — Мне надо было заставить тебя поверить, что это кислота.
Девушка помолчала, а потом сказала:
— Только... только не оставляй меня рядом с трупом.
— Хорошо, я его уберу, — ответил я, и, взвалив убитого на плечи, отнес его на пятьдесят футов от дерева, под которым сидела Моник, и сбросил на землю.
Подойдя к «плимуту», я снова открыл его багажник, достал остатки проволоки, сделал из нее петлю наподобие аркана и сел за руль. Моник жалобным голосом позвала меня, но я тронул машину с места и поехал в сторону центра.
От Моник мне было известно, как добраться до базы Кулебры. Свернув с шоссе направо, я выехал на узкую проселочную дорогу, изрытую глубокими колеями. Затем я разорвал предназначавшиеся Вилламантесу бумаги на мелкие клочки и развеял их по ветру.
Проехав с полмили, я потушил фары и стал двигаться дальше по намокшей грунтовой дороге со скоростью менее двадцати миль в час. Часы показывали четверть восьмого. Отсутствие Моник должно было встревожить Вилламантеса. Я уже представил себе, как он постепенно выходит из себя и начинает метать гром и молнии. Хоть я еще и ощущал слабость, но головокружение пошло на убыль, а тело перестало покрываться холодным потом. Видимо, действие газа, которым я надышался в квартире Амадора, стало проходить. Я очень на это надеялся. Машина неожиданно въехала в раскисшую от дождя колею, и я на секунду включил фары. Вот-вот должно было показаться здание церкви, поэтому мне пришлось еще больше сбросить скорость.
Через несколько десятков футов я чуть было не просмотрел огромную ухабину. В последнюю секунду, увидев на дороге большое черное пятно, я все же успел круто повернуть руль вправо, и машина плавно заскользила по глинистому грунту. Оторвав от дороги глаза, я увидел впереди церковь, в которой размещался центр.
Поначалу церковное строение, возвышавшееся в конце дороги на расстоянии ста ярдов от меня, предстало передо мной огромной темной глыбой. Я затормозил, переключил двигатель на холостой ход. «Дворники» продолжали скользить по лобовому стеклу, сметая с него капли дождя. Небо рассекла яркая молния, и, прежде чем все вокруг вновь погрузилось во мрак, я успел разглядеть это таинственное сооружение, в котором обитал дьявол.
Одного вида этого сооружения было достаточно, чтобы у меня пошлине пробежал холодок. Я знал, что, когда проникну в него, мне предстоит увидеть куда более жуткое зрелище. База Вилламантеса располагалась в низине, у подножия холма, через который проходила дорога. Зловещего вида здание выглядывало из-за высокой каменной стены, опоясывавшей его в виде прямоугольника. Мне невольно вспомнилась картина Эль Греко «Вид на Толедо». Но больше всего эта церковь за толстой каменной стеной была похожа на огромное надгробие на могиле великана. Я проехал еще пятьдесят ярдов, затем аккуратно развернул машину задом к центру и отключил двигатель. Вытащив из нее заднее сиденье, я, увязая в грязи, направился с ним к стене. Убойный револьвер 45-го калибра и кольт 38-го лежали в карманах моего плаща. В одной руке я держал проволочную петлю-удавку. Наконец я достиг каменной стены, которая оказалась выше моего роста на целых четыре фута. Большие деревянные ворота, к которым вплотную подходила грунтовая дорога, были закрыты. Пройдя влево вдоль стены ярдов двадцать, я остановился. По моим расчетам, отсюда до комнаты, в которой томилась Бафф, было ближе всего. Вот только еще бы незамеченным преодолеть высоченную ограду и проскочить внутренний двор. Где-то там должен был находиться охранник.
Вновь полыхнула молния, и верхняя часть каменной стены по всему периметру заблестела. Я оторопел: в стену были вцементированы острые осколки стеклянных бутылок. Вынув из карманов револьверы, я свернул плащ в несколько раз, приставил к стене сиденье машины, встал на него и положил свернутый плащ на острые осколки.
Отсюда мне не было видно часового, сторожившего Бафф, но зато мои руки могли легко дотянуться до края стены. Моя голова не доходила до ее верха всего на какую-то пару дюймов. Положив обе руки на плащ, я, ощущая под тканью битое стекло, вцепился в стену, подпрыгнул и лег на нее. Свернутый плащ защитил мою грудь и живот от глубоких порезов, но ладонь ближе к запястью я все-таки слегка поранил. Подтянув ноги, я одним махом перекинул их через стену, спрыгнул с нее и во весь рост растянулся в грязи. Да, теперь я был в церковном дворе, но сиденье машины, благодаря которому мне удалось перелезть через стену, осталось по другую ее сторону.
Прижавшись к земле, я вглядывался в здание старой церкви и ждал новой вспышки молнии. Через несколько секунд молния озарила темное небо, и я успел заметить два силуэта: один — слева, в двадцати футах от меня, а второй — прямо напротив меня. Тот, что был напротив, стоял, прислонившись спиной к церковной стене, увитой диким виноградом. Над его головой тусклым пятном светилось окно. За этим окном должна быть Бафф, подумал я. Меня с ней теперь разделяли всего какие-то несколько ярдов. Я досчитал до двадцати в расчете, что другой охранник отойдет подальше, потом пополз к церковной стене, к тому месту, где только что заметил часового.
Я уже покрыл половину расстояния до часового, и едва взял немного вправо, как вновь сверкнула молния. Я снова распластался на земле, а когда стало темно, продолжил путь. Неподалеку от меня в кромешной темноте вспыхнул огонек сигареты, который тут же погас. Обмотав концом удавки запястье, я пополз дальше и уже добрался до стены здания, когда огонек сигареты снова вспыхнул и, описав большую дугу, растворился во тьме.
Судя по черному силуэту, рельефно выступавшему на фоне увитой виноградом стены, часовой находился совсем рядом. Поднявшись с земли, я двинулся к нему, держа над своей головой руку с проволочной удавкой. Вот уже до него осталось шесть футов, потом всего один ярд. Затаив дыхание и глядя на профиль часового, я вытянул правую руку вперед, и в этот момент он увидел меня.
— Que...[34] — только успел произнести он, и проволочная петля сильно стянула ему шею.
Охранник захрипел, а я продолжал стягивать удавку, пока он не свалился на землю. Ударив его с размаху ногой по голове, я наклонился над ним и обеими руками что было сил потянул за конец тонкой проволоки. Часовой, издав слабый стон, перестал хвататься руками за землю, перебирать ногами и навсегда затих. Ничто, кроме шелеста дождя, больше не нарушало тишины.
Я знал, что второй охранник скоро должен пройти мимо того места, где находились я и убитый часовой. Нащупав лозу какую потолще, я освободил руку от проволоки, закинул руку мертвого часового себе на плечо и, подняв его, прислонил к стене. Стараясь прямее держать его тело, я крепко привязал труп проволокой к толстой виноградной лозе. Теперь мертвец, склонив на плечо голову, висел вертикально на стене здания, едва касаясь земли ногами.
В нескольких футах над моей головой все таким же тусклым светом горело окно. Я подумал, там ли сейчас Бафф или ее куда-нибудь увели. А вдруг в ее комнате кто-нибудь из подручных Вилламантеса? Хорошо — один, а если их несколько? Моник сказала, что Бафф секли хлыстом, а Вилламантес при этом присутствовал. Я мог представить себе, с каким удовольствием он наблюдал, как после удара на нежном теле девушки вздувались кровавые рубцы, как отчаянно кричал доктор, обливаясь слезами, как он потом согласился сделать то, что требовал от него этот садист.