В дверь коротко постучали, а мгновение спустя она отворилась, и показался Люсьен.
— Вы здесь? — Он укоризненно уставился на Филиппа. — Последние десять минут я пытался остановить слезы мисс Мейнуаринг, и только чувство ответственности за нашу с вами долголетнюю дружбу удерживало меня от того, чтобы не придушить эту девицу. Я питаю отвращение к лейкам!
— Мы идем, — сказал Филипп, постаравшись скрыть раздражение, вызванное тем, что их прервали. «Хотя, пожалуй, оно и к лучшему», — подумал он. Жалкий постоялый двор — вряд ли подходящее место, чтобы выразить Маргарет, как он сожалеет о своем поведении, сказать ей, что он любит ее и просит дать ему возможность начать все сначала. Он вышел с Маргарет из трактира, глядя на ее бледное лицо. Он скажет ей это потом. После того, как они отвезут домой Друзиллу. Он убедит ее, что его неджентльменское нападение в карете было мгновенным заблуждением и что он никогда больше не сделает чего-либо столь же неприглядного. И будет очень следить за собой, чтобы этого не произошло.
Маргарет позволила Филиппу помочь ей усесться в ее наемный экипаж рядом с Друзиллой и подождала, пока он переговорит о чем-то с Люсьеном, Наконец Люсьен сел в коляску Филиппа и уехал. Филипп посмотрел ему вслед и сел рядом с возницей. Маргарет подавила сожаление, видя, что он не собирается ехать внутри. Он, конечно, не виноват. Наверное, и она, и Друзилла в настоящий момент вызывают у него отвращение.
«Хотя, — подумала она, — он не очень-то, судя по всему, взволнован моим откровенным рассказом о своей семье. Даже сообщение о том, что я — законная дочь Мейнуаринга, не вызвало у него изумления, чего можно было ожидать». «Почему это?» — удивлялась Маргарет. Казалось бы, богатый, могущественный граф должен быть крайне обрадован, узнав, что его жена — ему ровня по положению в обществе, что она имеет право носить фамилию своего отца. Но насколько она могла припомнить, единственное чувство, проявленное им, было негодование на двуличность Мейнуаринга. Может быть, для него не имеет значения, законная или незаконная она дочь, потому что для него она вообще не имеет значения? Возможно, она ему уже надоела и он намеревается услать ее в одно из своих отдаленных поместий, как только закончится этот сезон? Не поэтому ли он не приближался к ее спальне всю неделю? Мысль эта действовала угнетающе, но как ни старалась Маргарет прогнать свою тревогу, ей это не удавалось.
— Папа будет так огорчен. — Друзилла уже давно перестала плакать, и теперь, когда экипаж добрался до Лондона, она уже могла разговаривать.
— Папа был бы еще больше огорчен, если бы побег вам удался, — сказала Маргарет. Друзилла шмыгнула носом.
— Никогда я так не обманывалась в людях! Представить себе, что мистер Дэниеле обошелся со мной таким образом!
Маргарет хотела было поинтересоваться, против чего именно так возражает Друзилла, но тут же передумала.
— Но ведь мистер Дэниеле обманул и вас, кузина Маргарет, не правда ли?
— Да, — солгала Маргарет, поскольку сказать только половину правды не представлялось возможным.
— А вы гораздо старше меня, — заметила Друзилла бесхитростно. — Так что вряд ли стоит удивляться, что я увлеклась.
— Вряд ли, — быстро согласилась Маргарет, пропустив мимо ушей пренебрежительное замечание насчет своего возраста. В настоящий момент каждый прожитый ею год давал о себе знать.
Друзилла молчала до тех пор, пока карета не остановилась перед городским домом Мейнуаринга.
— Приехали, — сообщил Филипп, в чем не было ни малейшей необходимости. Он открыл дверцу и спустил подножку.
Друзилла вышла из экипажа, всем своим видом выражая нежелание входить в дом.
— Кузина Маргарет, вы не могли бы войти вместе со мной? Только на минуточку.
— Да, мы войдем с вами.
Поспешное согласие Филиппа удивило Маргарет.
Она внимательно всмотрелась в его лицо, ища объяснений, но в темноте рассмотреть что-либо было невозможно. Вероятно, чувство долга заставило его передать Друзиллу прямо в руки родителей, поскольку подстрекательницей, подтолкнувшей Друзиллу к ее безумному поступку, была его жена.
Маргарет приняла предложенную Филиппом руку и поднялась по ступенькам особняка Мейнуарингов с такой же неохотой, как и Друзилла. Ей не хотелось видеть Мейнуаринга. Он оказался еще большим мерзавцем, чем она всегда полагала, и ей будет трудно держать язык за зубами в его присутствии.
Филипп резко постучал молоточком с бараньей головой на конце, и дверь тут же отворилась.
— Мисс Друзилла! — Возглас этот принадлежал человеку средних лет, который, как решила Маргарет, был дворецким.
— Друзилла, моя дорогая! — В коридор выбежала леди Мейнуаринг; она разрывалась между желанием заключить дочь в объятия и необходимостью сохранять достойное поведение перед слугами.
— Пожалуйста, простите нас, что мы привезли Друзиллу домой так поздно. — Маргарет постаралась помочь леди Мей-нуаринг. — Мы намеревались вернуться гораздо раньше, но я упала и ушибла голову, а ваша дочь и слышать не желала о том, чтобы уехать, пока мне не полегчает, — сказала Маргарет.
— Боже мой! — Глаза леди Мейнуаринг широко раскрылись при виде багрового синяка на виске Маргарет. Она мельком глянула на Друзиллу, желая убедиться, что та цела и невредима, и слегка успокоилась.
— Кто там? — Из комнаты, расположенной дальше по коридору, показался Мейнуаринг. На его полном лице появилась улыбка, когда он увидел дочь.
— Чедвик с супругой привезли Друзиллу, которая была у них с визитом, — поторопилась заполнить молчание леди Мейнуаринг, прежде чем ее муж успел сказать что-то такое, что не годилось для ушей слуг.