Я немного запаниковала. Колокольчик начал звенеть чаще, а ладони вспотели. Окинув взглядом публику, я остановилась на нашем руководителе, которая дала понять, что нам осталось меньше минуты.
Дрожащими пальцами, тихонько переминаю металлический предмет. Осталось пол минуты. В глаза бросается яркий свет ламп и голубые стены зала. Иногда мелькают разноцветные ленты рождественской звезды. Все цвета смешиваются воедино и к этому добавляются звуки аплодисментов. Наш выход.
Негнущимися ногами, я поднимаюсь на сцену. Медленно, оттягивая момент, дабы и здесь не налажать. Краем глаза я замечаю взволнованную публику, которая пожирает взглядом каждое движение. Я начинаю немного трястись. Чуть ли не перецепляясь за ногу, я вовремя беру себя в руки и приподнимаю подбородок. Я смогу.
Семь шагов вперёд. Поворот. Носок правой ноги вперёд, левой назад. Взгляд устремлён в микрофон. Колокольчик уверенно зажат тонкими пальцами. Начинаем.
Мы выступали с рождественским песенным блоком. Немного странно в конце февраля петь такое, но более странно это зима без снега, а это можно пережить. В блок входило четыре песни. Каждая имела общую цель — возвеличить Бога и рассказать о рождении Христа. Забегая наперёд, я — атеист*.
После текстового отступления, мы начали петь. Так получилось, что я была напротив микрофона. А он был очень хорошо качества, поэтому прекрасно ловил любые посторонние звуки. Я немного напряглась и забегала взглядом по зрителям. В первом ряду сидела женщина, что с милой улыбкой наслаждалась нашим выступлением. Её глаза пылали добротой и нежностью. Глядя на неё, я немного успокоилась и почувствовала себя лучше.
Потом была песня с движениями. Поскольку я была весьма зажата, то теперь это чувство удвоилось. Движения были робкими и скованными. Дыхание сбилось и на лице натянутая улыбка. Паника. Я начала рассматривать публику, и заметила на последних рядах парня, похожего на Джона. «Наверное, он пришел меня поддержать», — ликовал голос в груди. Щёки полыхали огнем — и это стопроцентная гарантия. По-другому быть не могло. Зрение у меня было отличное, но в данной ситуации его портила резко накатившаяся паника. Я старалась вглядеться в лицо Джона, дабы прочитать хоть одну эмоцию на нем, но это оказалось невозможным.
Осталось ещё две песни. Сейчас самая лёгкая — Щедровка. На этой песне вокалист должен был выходить со звездой в центр, а мы звенеть колокольчиками. Это было красиво, но не в Колледже Искусства. Когда мы выступали с этой программой у нас в городе, то все было как-то эффектней, сказочней... А здесь.. как-то пусто.
Из-за движений, моё местоположение немного изменилось. Теперь я стояла в третьем голосе, хотя изначально была во втором*. Сейчас была самая сложная и объемная песня, и как не кстати, мне прям на ухо орали не мою партию. Наверное, у меня на роду было написано: лажануть 24 февраля.
Песня была медленной и высокой, так что было сложно перестроится из низкой тональности, на чуть выше. Я была изрядно уставшей, не считая предстоящего выступления с ансамблем. В дверном проёме я увидела макушку преподавательницы по специальности.
***
— Ну наконец-то, — я вышла в коридор и засеменила за учительницей, — я сама скоро стану вокалистом, с таким промыванием мозгов.
Лицо обволакивала приятная прохлада, а пятки горели. Мы опаздывали на собственное выступление. Классика жанра. Под звонкий смех Стеффани я перепрыгивала ступеньку за ступенькой, и иногда корчила рожицы, стараясь передать все краски выражения лица Ричарда. Это было незабываемо. Смех и шутки смогли отлично разрядить обстановку. Добежав до двери, я остановила Стефф и приказала сделать глубокий вдох-выдох и спокойным шагом зайти в помещение.
Сердце сжалось в моей груди. В зале доигрывали духовики, в составе которых был Джон. «Дурааа-а», — ликовал голос в груди. Видимо, я настолько слепа, что не замечаю очевидного.
Мы пришли вовремя, и расселись за свои инструменты. Я сжала руку и ногти впились в ладонь. Приятное ощущение, которое даровало волну наслаждения. Пока нам настраивали звук, я рассматривала лицо Стефф, ожидая команды старта. С минуту махинаций, мы начали.
Помещение заполнилось ладами народной музыки, а я просто получала удовольствие, одновременно со стрессом. Мне нравилось играть на синтезаторе и пианино, я получала от этого моральное и эстетическое наслаждение. Никого незамечая, у меня получилось немного расслабиться и игра пошла веселее.