"Думаю, тебе лучше поработать над своим кардио".
Он издает низкий гул, и я понимаю, куда именно ушли его мысли. "Горжусь тобой, Чепмен. Приходи за мной, когда закончишь".
"Не снимай смокинг".
Я ловлю его голодный взгляд, и мои гормоны переходят в овердрайв. Только когда за ним закрывается дверь, я вспоминаю, к какому огромному откровению о своем будущем — нашем будущем — я пришла всего несколько секунд назад. То, что я сделала сегодня вечером в профессиональном плане, означало бы весь мир. Но в обмен на это мне придется отказаться от своего мира.
С помутившимся рассудком я отправляюсь в офис Оскара, готовая все ему рассказать. Возможно, причина, по которой я не могу принять решение, в том, что нечестность затуманивает мой рассудок. Это будет нелегкий разговор, но рано или поздно он должен состояться.
Он мог бы легко рассказать мне все плохое о своем обучении в театральной школе, чтобы оттолкнуть меня, но, зная его, он только подтолкнет меня к поездке".
Только выехав на трассу I-95, я замечаю, как Генри проносится мимо, и останавливается, увидев меня.
"Элиза! Невероятное выступление. Спасибо, что поприветствовала меня".
"С удовольствием".
Он улыбается, но потом замирает. "Я заметил, что ты еще не подписала контракт. Есть ли какая-то особая причина для этого?"
Я мгновенно зажмуриваюсь, не зная, что сказать. Я напрягаюсь еще больше, когда между нами проходит группа сотрудников.
"Почему бы тебе не пройти в мой кабинет? Мы можем поговорить там", — приглашает он, как будто это меня успокоит, но получается совсем наоборот.
В школе у меня никогда не было проблем. Угроза быть отправленным в кабинет директора была достаточно страшной, чтобы сработать как сдерживающий фактор, а это похоже на те кошмары, которые мне снились, когда меня туда отправляли. Только все еще хуже, потому что меня сопровождает сам "директор".
Он сидит на стуле за своим столом, откинувшись назад, его тело открыто и расслаблено. Я же сажусь на край низкого кресла напротив него, делая свое тело как можно меньше.
"Ты счастливы здесь?" — спрашивает он.
Я решительно киваю.
"Очень".
Его лицо морщится в замешательстве.
"Так что же мешает тебе подписать контракт?" — любезно спрашивает он, скорее из любопытства, чем желая допросить меня.
Я оглядываюсь на закрытую дверь, боясь, что кто-то может притаиться снаружи и услышать меня.
"Все в порядке. Все, что ты скажешь, останется между нами".
Может, это потому, что я доверяю ему или смотрю на него свысока, а может, потому, что я так измучилась, держа все в себе, и его настойчивость — как булавка для моего очень полного воздушного шара, но что бы там ни было, я наконец прорываюсь и рассказываю ему все. О театральной школе, о том, как сильно я люблю эту работу, и о том, что пока я не спела сегодня, я думала, что смогу остаться, но теперь я знаю, что должна уйти. Даже если это означает разбить сердце Оскара, а вместе с ним и свое собственное. И о том, что если я не воспользуюсь этой возможностью, то всегда буду задаваться вопросом "А что если?".
Генри не торопится, спокойно убирая мою словесную рвоту. Он медленно кивает, его глаза смотрят куда-то в сторону. "Похоже, ты страдаешь от классического случая синдрома раздвижных дверей".
"Именно".
"Так что давай подумаем. Что будет после театральной школы? О чем мечтаешь?"
"Я хочу быть на сцене. Выступать", — признаюсь я.
"И чтобы мне разрешили быть там… потому что я это заслужила".
Я стесняюсь добавить, что прослушивание на круизных лайнерах будет первым, что я сделаю после окончания школы. Я не хочу, чтобы он подумал, что я спела одну песню Адель и вдруг решила, что я горячая штучка.
Он снова кивает и не спешит отвечать.
"Должен сказать, мне будет очень грустно видеть, как ты уходишь, но я верю, что любое твое решение будет правильным для тебя".
Он делает паузу, и я понимаю, что он не тот лайфхакер, на которого я надеялась.
"Могу я попросить тебя об одолжении?"
"Конечно".
"Подумай над этим еще одну ночь. Больше всего для моей собственной совести. Я не прощу себе, если мое предложение, сделанное сегодня вечером, тебя во что-то торопит".
Неужели он слушал Тома?
"Хорошо."
Я встаю и собираюсь уходить, но не успеваю открыть дверь, как оборачиваюсь.
"Ты не мог бы…?"
"Я никому не скажу".
Я благодарно киваю ему и освобождаюсь из его логова.
Когда я добираюсь до офиса Оскара, который находится всего в нескольких дверях, и вижу его теплую улыбку, я не могу заставить себя ничего сказать. Я хочу, чтобы он была счастлив. Даже если это всего лишь еще одна ночь.