В одиночестве его собственное лицо, тоже, видимо, уставшее держать искреннее, открытое и приятное выражение, изменилось почти до неузнаваемости. Теперь вокруг рта залегли резкие морщины, нахмурился и потяжелел высокий лоб, и где-то в глубине бесцветных глаз темным пятном сгустилось недовольство собой: за весь день он не приблизился к цели ни на йоту.
Была ли принята его легенда? После утреннего допроса его больше ни о чем не расспрашивали, будто потеряв интерес к тому, что он мог сообщить. На коротком привале он рискнул вновь вернуться к теме преследований со стороны землян и завел речь о том, что его беспокоило – о маскировке – мягко подталкивая спутников к решению о немедленной эвакуации с планеты. С маскировкой дело обстояло плохо. Ложные радиосигналы на некоторое время, конечно, отвлекут внимание землян. По его расчетам экспертная группа с оборудованием уже должна была прибыть в форт фактории и по следам Дара двинуться в город, где приступить к исследованию брошенного дома Совы, в частности, канала, открытого через зеркало. Плюс следственная группа – к двум трупам в каптерке ратуши. Новые корабли на орбите, люди в порту, связь. Все эти демонстративные перемещения сами по себе отвлекут от Совы внимание тех, кто ею интересуется. Пусть земляне следят за экспертами, за кораблями, пусть ведут разведку в соседних секторах, опасаясь нападения. Но пренебрегать при этом маскировкой группы на открытой местности Зорий никак не мог. Его собственный защитный комплект одежды из радиопоглощающего материала снижал риск обнаружения приблизительно в сто раз, а также обеспечивал незаметность в радиотепловом диапазоне, подстраивая температуру наружной поверхности к уровню окружающего фона. Запасной комплект он предложил Сове. Она повертела одежду в руках и хотела вернуть. Пришлось прочесть ей краткую лекцию и настоять на своем. Не то, чтобы она не приняла его аргументы, просто ей не нравилось соглашаться с чужаком.
Чтобы облачиться в комплект, ей пришлось снять с себя плащ и обе изрядно мешавшие ей кобуры. Словно вспомнив о его оружии, Сова вытащила бластер и принялась его изучать.
– Я могу вытащить батарею и вернуть его вам, – предложила она.
Зорий усмехнулся:
– У меня есть запасная. Вы и вправду думаете, что вы меня разоружили? – ответа не последовало, и он продолжил: – Вы же понимаете, что мне достаточно пары секунд, чтобы заполучить его обратно. Вы не успеете даже выдернуть пистолет из кобуры.
Она вздрогнула. Ему стало стыдно. Ну зачем он пугает и без того напуганного ребенка?
– Без вашего разрешения я не буду это демонстрировать, – пообещал он.
Она тут же отошла от него подальше.
Самая сложная часть любого задания всегда такова: «Войти в доверие». И само построение этой фразы абсурдно, если вдуматься. Войти в доверие... Выйти из доверия... Как будто доверие – это дверь. И у одного эта дверь всегда нараспашку и никогда не запирается, у другого, если поискать, непременно найдешь ключ под ковриком, у третьего налажена сложная система кодовых замков и сигнализации, у четвертого рядом с дверью висит табличка «Осторожно, злая собака», у пятого вместо двери построен тесный лаз, куда можно вползти только на четвереньках, у шестого в двери прорезано окошечко для обозрения посетителей, у седьмого... У Лаэрты Эвери не было дверей. Ее недоверие было похоже на большой, но беспорядочно и бестолково возведенный редут, где и наружный ров, и бруствер, и минные поля вокруг, и стволы с оптическими прицелами, а где-то глубоко внутри съежился от страха сам военачальник, готовый скорее глупо умереть, чем капитулировать на достойных условиях. С ним невозможно договориться, его можно только обмануть. Выманить наружу, заставить покинуть это нелепое нагромождение оборонительных укреплений, уверить в реальности победы, потому что этот отчаянный воин признает только один выбор: «Победа или смерть!», не понимая, что выбора нет, ибо и победа, и плен – лишь очередные возможности, а смерть – окончательная неизбежность.
А не пора ли прекратить философствовать? Зорий потер лицо, словно хотел окончательно содрать с него лживую маску благожелательности. Сейчас нужно думать лишь о том, как эффективнее выполнить конкретную задачу, а он в который раз ищет моральные оправдания.
Неужели все-таки трансогенет?
«Это как-то повлияет на задание?» – жестко спросил он сам себя. И сам же себе ответил: «Нет!» – «Тогда в чем заминка? Нужно сказать: „Есть, сэр!" и бодро исполнять».
Доверия можно добиться только в контакте с объектом. И этот контакт еще требуется установить. Дар вспомнил демонстративно подставленную его взгляду спину и с сомнением поджал губы. Установишь тут! Как заставить ее хотя бы разговаривать? И главное, о чем с ней разговаривать? Ни о чем, кроме дела, она в ближайшее время с ним и двух слов не скажет. Ну что ж, о деле – так о деле. Тогда легенда оказывается как нельзя кстати: она дает Зорию право спрашивать, а Лаэрту Эвери как свидетельницу по уголовному делу обязывает отвечать. Допрос, конечно, не лучший способ для вхождения в доверие, но ничего другого ему не остается.
Зорий дождался, пока оба его спутника покинут свои комнаты и спустятся в общую залу в ожидании ужина, и только после этого решился навязать им свое общество. В ночлежке гостей не ждали, отчего ужин запаздывал. Стараясь с максимальной пользой употребить неожиданно предоставленное ему время, Дар настоял на даче показаний «здесь и сейчас». Правда, переговоры пришлось вести с Лорисом. Сова старательно смотрела в сторону, будто темы, что обсуждались за столом в ожидании ужина, ее совершенно не касались. Но как только договоренность была достигнута, Дар рискнул обратиться к ней с вопросом:
– Вы хорошо помните свое пребывание в институте?
Она не ответила, но все же кивнула.
– Тогда начните, пожалуйста, с самого начала.
– Хорошо, – сухо согласилась она.
Ему было любопытно, что именно она изберет «самым началом». Где начиналась, с ее точки зрения, биография трансогенета? С какого момента ей стало известно о своем происхождении? Он не стал сомневаться заранее, сможет ли она выудить из памяти нужные воспоминания. Если нет, это станет еще одним аргументом в пользу версии о вторичном организме трансогенета. Если же сможет, то это все равно не будет доказательством первичности.
Для наглядности Зорий снял с шеи и положил перед ней на стол мобильный компьютер, приклеил глазок видеокамеры на неоштукатуренную поверхность стены и предложил Сове начинать.
Она начала. Именно с того места, с которого начал и профессор, как будто они сговорились: с пропажи большого транспортного корабля в пространстве. Начала сухо и беспристрастно, своим низким ровным голосом, без срывов и без эмоций, как будто старательно читала с листа чужой незнакомый текст, а не рассказывала о событиях собственной жизни.