– Но чтобы научиться, я должна понимать! – попыталась возразить Сова.
– Ерунда! Сколько лет ты училась управлять своей рукой? Человек рождается с хватательным рефлексом. Младенец тянется ко всему, что видит. Это ежедневная тренировка, о которой ты давно забыла. Природа сама позаботилась о множестве вещей. Сейчас твоей природе надо только помочь. Развить то, что уже есть. Натренировать мозг так же, как ты натренировала когда-то пальцы. Только это ты делала давно и непринужденно, в младенческом возрасте. Тебя поздно учить, уже лет десять, как упущены все сроки. Тебя давно уже пора выбраковать как профнепригодную. А с тобой возятся несколько месяцев ради твоих малопонятных способностей. И тебе надо работать, работать много и сознательно. А не выискивать причины, почему ты этого не можешь!
И все-таки ничего не понимать было чертовски обидно: Сова не привыкла чувствовать себя глупой. Попытки хоть что-то вычитать из книг особенного результата не принесли. Серьезная научная литература была ей недоступна: специальная терминология только ухудшала ситуацию. Тогда она попросила подобрать ей хотя бы научно-популярные брошюрки. Полночи она теперь тратила на их изучение. После пары недель ее наблюдающий врач, обнаружив хроническое недосыпание, чтение после полуночи запретил.
Ежедневные медицинские осмотры тоже большой радости не приносили. Когда ее врачом был Лорис, Сове легко было мириться с его дружеской заботой, проявлявшейся пусть даже в профессиональной сфере. Но Лорис не мог безвылазно сидеть на базе Ордена: его ждала Земля и отложенная из-за всего случившегося сессия в Медицинской Академии, его ждали дом и работа, его ждали пациенты, которым он был нужен гораздо больше, чем Сове. Ей с трудом удалось убедить Лориса в том, что теперь с ней все будет в порядке и настоять на его возвращении домой.
Командор улетел еще раньше. Убедившись, что контракт исполняется Орденом скрупулезно, до последней запятой, он немного успокоился, хотя роль надзирателя ему, несомненно, нравилась и играл он ее с азартом. Но уже через две недели вынужденное безделье погнало его назад, к работе: институт предложил ему принять участие в очередной космологической экспедиции. «Ты довольна?» – спросил он Сову накануне отлета. Сова кивнула. Все обернулось куда лучше, чем она могла предполагать, к тому же теперь у нее был Дар. Командор взял с нее обещание в случае любых осложнений немедленно вызывать его из любой экспедиции. Сова дала слово. Раз в день, обычно под вечер, она добиралась до компьютера, чтобы поболтать с ним и рассказать все дневные новости. Итак, Лорис улетел на Лоданис, Командор – на Землю, а Сова осталась на двадцать второй базе Ордена, на Агавро.
Столица Ордена располагалась на планете-метрополии, расположенной в центре Федерации и носящей аналогичное название. Но помимо этого Орден владел базами и колониями, как естественными, так и искусственными, разбросанными по всей обжитой части галактики. Первое время Сова полагала, что ей придется безвылазно сидеть на Агавро, во всяком случае – до тех пор, пока не закончится обучение, но она ошиблась. На время реабилитации ее отправили еще дальше – на Гренолу, в отдаленную колонию Ордена, город-курорт. Обучение она начала уже на Ракастле, где располагались военные учебные заведения. Чтобы попасть в царство биоэнергетиков, ей снова пришлось сменить место жительства: научно-исследовательские лаборатории базировались на Лакиоте. Впрочем, ее организм, созданный по заказу, был изначально приспособлен к постоянным перемещениям из порта в порт и к быстрой акклиматизации. Тратить много времени, чтобы обжиться на каждом новом месте, ей тоже не приходилось: военные городки Ордена поражали своей типовой архитектурой, так что даже планировки квартир, в которых она жила, практически не отличались друг от друга. Единственным эффектом от этих переездов было то, что Сова уверовала в абсолютную свободу перемещения в пространстве, которой теперь было даже с избытком. Ей это нравилось.
Вначале Сова не могла понять, почему всякий раз, сообщая о необходимости продолжить обучение на новом месте, перед ней извинялись так, будто смена места жительства должна была причинять ей какое-то особое неудобство. Со временем пришло понимание: в Ордене процветал «культ дома». Родовые гнезда, расположенные в основном в метрополии, передавались по наследству из поколения в поколение. Единственный дом, которым Сова владела, располагался на Лоданисе и был куплен только потому, что в средневековом обществе жить на постоялом дворе больше недели было не принято: бездомных подозревали в бродяжничестве. Содержать собственный дом поначалу было интересно – для Совы это был новый опыт. До этого у нее никогда не было дома – недвижимости, предназначенной для постоянного жительства. Интернат, школа космонавигации, жилая каюта на корабле... Ее жизнь изначально не предполагала постоянного проживания где бы то ни было. Экипажи Торгового флота – вечные бродяги. Ее имущество всегда умещалось в одну сумку. В Ордене к месту жительства относились иначе: дом был обиталищем семьи, неприкосновенным и стационарным.
Несмотря на переезды, ее день везде начинался одинаково – с физподготовки. Четыре часа в день приходилось отдавать своему телу, обросшему мышцами и снискавшему совершенно ненормальный для прежней Совы аппетит. Бег, плавание, тренажерный зал долгие и тошнотворные пытки на специальных стендах, учебный бой, с оружием и без, техника вождения, стрельба и взрывное дело... Если так готовили всех солдат Ордена, то теперь Сова готова была поверить, что это самые подготовленные бойцы во всей Федерации.
«Офицер Ордена должен быть готов ко всему!» – эту фразу ей приходилось слышать довольно часто. Раньше она и не пыталась предполагать, в чем будет заключаться ее работа в Ордене, удовлетворившись общим обещанием работы в соответствии с ее способностями. Теперь, когда ее способности принялись развивать столь разносторонне, строить какие-либо предположения стало и вовсе невозможно. Если даже это разнообразное обучение и имело какую-то цель, то Сове не дано было догадаться, какую именно.
Ее день был расписан по минутам: за каждое опоздание – устный выговор. Час отдыха после физических упражнений ей разрешалось проводить за чтением, но Сова засыпала уже на первой странице. А после отдыха в нее мертвой хваткой вцеплялись биоэнергетики.
Поначалу они встретили Сову с энтузиазмом: наверное, им казалось, что стоит только обложить ее со всех сторон датчиками, как все станет ясно. Через неделю их научный порыв несколько поутих – сложнейшая лабораторная техника Сову как биоэнергетический объект просто не фиксировала. Переделать ее странный организм они не имели никакой возможности, а значит, все изменения приходилось осуществлять в самой измерительной технике, подстраивая ее под Сову, что их почему-то особенно огорчало.
Наверно, они просто не знали, что с ней делать, и потому завалили ее малопонятными заданиями по построению воображаемых зеркальных мозаик и заворачиванию в воображаемые энергетические коконы. Но вот уже три недели работа явно не ладилась, и отсутствие результатов не улучшало настроение. Недовольство накапливалось, Сова чувствовала, что поиск причин неудачи превращается в поиск виноватых, а кандидатов на эту роль было не так уж много. Точнее, она одна.
– Ты не работаешь!
Начальник лаборатории, амбициозный и властный, подавлял Сову одним своим присутствием. Она отчаянно сопротивлялась.
– Я работаю, – упрямо возразила она. – Я уже сто раз строила ваш зеркальный кокон.
– Значит, придется построить его в сто первый раз.
– Зачем? Если ваши приборы все равно ничего не фиксируют.
– Они ничего не фиксируют, потому что ты не работаешь!
– Может, они сами не работают?
После этих вспышек ее на некоторое время оставляли в покое – техникам требовалось время, чтобы отбраковать сломанное оборудование. Зато пока младший состав лаборантов возился с аппаратурой, чтобы не терять времени, они охотно просвещали Сову в теории.