Помимо воли в голову снова начали забираться не те мысли. Внутри слабо заворочалась надежда на то, что нескладная и неуклюжая фигура Рона не имеет ко всему этому какого–либо отношения. Что Гермиона так старалась для кого–то другого. Для него!
Конечно, ничего глупее и придумать было нельзя. И стоило ему увидеть, как Гермиона, холодно поздоровавшись с ним, подошла к Уизли и взяла его под руку, ненужные мысли о том, что все это было для него, мгновенно исчезли, не просто возвратив с небес на землю, а со всей силы ударив его об нее, заставив чувствовать себя идиотом. В который раз за последнее время.
Не для него. Ну конечно же, не для него.
Тем не менее эта мысль неприятно уколола внутри, заставила поморщиться. Потому что сейчас, по дороге в Большой Зал, он снова чувствовал себя лишним. Наблюдать за тем, как Рон не отводит восхищенного взгляда от Гермионы, просто пожирая ее глазами, наверное, точно также, как будет пожирать за завтраком пирог с патокой, было невыносимо и заранее обеспечивало заряд мерзкого настроения на весь день. Но Гермионе нравилось. Она улыбалась ему и нежно держала за руку.
Гарри слегка мотнул головой, пытаясь избавиться от постигшего его оцепенения. Вспоминая о том, как совсем недавно она прижималась к нему, отвечала на его поцелуй, вспоминая ее покрасневшие опухшие губы и глаза, затуманенные чем–то, подозрительно напоминающим желание, он невольно начинал сомневаться в том, что это действительно когда–то было. Что это на самом деле происходило с ними. Потому что сейчас девушка, идущая за руку с его лучшим другом и в данный момент звонко хохотавшая над очередной отпущенной им шуткой, совсем не напоминала ту, которой она была с ним и навсегда для него останется.
Ну и отлично. Уже лучше. Это ведь именно то, чего он добивался. Но нет, наверное, ничего не вернулось на свои места. Ничего не изменилось. Все стало только хуже, даже еще хуже, чем было.
Завтрак в Большом зале показался Гарри каким–то безвкусным, чего нельзя было сказать о Роне, у которого, судя по всему, аппетит только усилился от волнения перед предстоящими уроками. Гермиона как всегда читала очередной толстенный том, как будто желая тем самым отгородиться от кого–то. И сегодня у Гарри было ощущение, что этим кем–то был он.
Наконец, они спустились в подземелья и, уже подходя к кабинету Слизнорта, Гарри почувствовал, как кто–то с силой врезался в него. Это была Джинни. Он придержал ее за плечи, заставляя смотреть в глаза:
— Что ты здесь делаешь, Джинни?
Она выглядела испуганной. Так, словно он орал на нее, а не спокойно спрашивал. И то, что она по–прежнему молчала, вводило в еще большее недоумение.
— Почему тебя не было на завтраке?
Джинни поколебалась еще минуту. Прежде чем соизволить ответить.
— Я не голодна, Гарри.
Он уже собирался продолжить расспросы, но вдруг появившейся профессор Слизнорт, начавший созывать учеников в кабинет, помешал ему это сделать. Воспользовавшись ситуацией, Джинни тут же скрылась из виду, предоставив Гарри самому строить предположения насчет ее странного поведения.
— Идем, Гарри, - Рон хлопнул его по плечу, увлекая за собой в кабинет. Гарри нехотя повиновался, чувствуя, как со стремительным исчезновением Джинни мысли о ней начинают покидать его голову также стремительно.
И все равно начавшее закрадываться куда–то внутрь подозрение никуда не делось. Джинни вела себя странно и это невероятно напрягало, вытесняло на какой–то миг даже мысли о Гермионе. Потому что Гарри не собирался и дальше терпеть это. Его мучила неизвестность и он хотел получить ответ.
— На нашем сегодняшнем занятии мы будем готовить Всевозможное зелье или же Зелье всех возможностей, - начал тем временем профессор Слизнорт - Это легендарное зелье, способное реализовать все самые лучшие, скрытые до поры до времени качества и таланты человека и таким образом позволяющее достичь его максимального потенциала…
Гарри пытался, честно пытался вникать в слова, сказанные профессором Слизнортом, но Гермиона, вдруг задевшая локтем его руку, не дала ему этого сделать. Поттер сделал вид, что ничего не произошло, но на самом деле это было не так. Взгляд помимо воли приковался к Гермионе, которая, подумать только, стала рядом. Ему казалось, что он вечно мог наблюдать за тем, как она заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, как слегка морщит нос, встречаясь с чем–то малопонятным. Он практически заставил себя отвернуться. Потому что, блин, снова, после всего, разглядывал свою лучшую подругу самым неподобающим образом.