Гермиона бросает последний взгляд на Гарри. Она уйдет, если так нужно. Но будет ждать. Столько, сколько потребуется. Даже если это будет вся ее оставшаяся жизнь. Потому что Гарри и был этой жизнью. А возможно, он значил даже больше, намного больше.
Больше, чем жизнь.
Гермиона слегка подается вперед и прижимается к его груди, закрывая глаза. На ощупь находит его руку и ободрительно сжимает.
Я люблю тебя, Гарри. Просто знай это, ладно?
Она хочет произнести это вслух, но отчего–то не получается. Поэтому просто встает, неловким движениям поправляя одеяло на кровати, устремляется к выходу.
И вдруг, уже у самой двери, слышит что–то. То, что заставляет ее застыть на месте и задержать дыхание, а сердце бешено колотится, силясь выскочить из груди.
Гермиона слегка разворачивает голову, не в силах стряхнуть с себя чертово оцепенение.
И слышит это еще раз.
Тихий, срывающийся шепот, донесшийся с кровати Гарри, в котором с легкостью можно разобрать ее имя.