Сидя на скамейке, я могла отрешиться от внешнего мира, могла думать и вспоминать. Быть наедине с собой и на время забыть о наблюдении за каждым моим шагом. Мне не хватает простого человеческого общения, не хватает тепла, возможности выговориться и поплакать у кого-то на плече. Я часто вспоминаю свое счастливое детство и родителей. Как они сейчас? Встревожены ли новостью о моей пропаже или находятся в счастливом неведении? В последнее время мы все меньше общались. Жили каждый своей жизнью, и сейчас мне жаль, что мы отдалились друг от друга.
Я вспоминаю мужа. То, каким он был. Почему я говорю в прошедшем времени? Потому что для меня он умер. Так же, как и умерла любовь. Рассыпалась пеплом. Размылась соленой водой Финского залива. Это больно. Терять любовь – это отрывать от себя кусочек сердца, оставляя на нем никогда не заживающую рану. Да, она может затянуться, стать шрамом, но сердце никогда не сможет вернуться в первоначальное состояние. Я никогда не смогу забыть и простить предательства Сергея, его трусость и то, что он бросил меня в месте, ставшем для меня персональной тюрьмой.
Я не знаю, как сложится мое дальнейшее пребывание здесь. Не знаю, как долго мне еще придется находиться под «покровительством» Шейхметдинова, как долго терпеть нападки Тимура, который время от времени приходит в мой кабинет и смотрит на то, как я работаю. В такие моменты мои руки начинают дрожать, а это недопустимо. Однажды я не вытерпела и сказала, чтобы он ушел. А он только продолжил молча сидеть и смотреть на меня. Как будто это занятие было самым важным и необходимым в его жизни. Он нервировал меня, я злилась, а он улыбался уголками губ и как будто говорил мне: «Лечи их, лечи, а я скоро поставлю им новые шрамы, и мне ничего за это не будет».
***
Когда Шейхметдинов попался на торговле живым товаром в первый раз, он был лишь мелкой сошкой, винтиком в огромной системе. Его «повязали», но он прекрасно понимал, что это лишь на время. Он выйдет и будет снова делать то, что умеет.
Тогда он думал наперед и понимал, что надо искать людей. Шейх, привыкший доверять лишь себе, стал общаться с такими же, как и он, уголовниками и набирать себе команду на будущее. Так что пребывание в тюрьме оказалось не столь уж плохим. Он жил надеждой на выход и возвращение к старой жизни. К лучшей жизни.
Однажды к ним в камеру привели новенького. Он напоминал дикого волчонка, который проводил свои дни, сжавшись в углу койки и оскаливался каждый раз, когда кто-то пытался с ним заговорить. Темноволосый парнишка сразу понравился Шейху, и он решил, что тот станет хорошим помощником. Молодого человека звали Тимуром, он занимался распространением наркотиков по ночным заведениям Москвы. Это была его первая «отсидка». Шейху удалось убедить парня в том, что, если тот будет в его команде, то никто его не тронет. Мурат впервые оказался не прав.
В тюрьме царили свои законы, уже имелись свои авторитеты, которые не хотели уступать место такому выскочке, как Шейхметдинов. Однажды на него было совершено нападение. Оно произошло так внезапно, что Шейх не успел отреагировать, зато это успел сделать Тимур. Он подставился под удар заточенной отверткой, спасая тем самым жизнь своему покровителю. Рана оказалась глубокой, но не смертельной. Ему пришлось какое-то время провести в госпитале, чему Маркелов был даже рад, а затем вернуться в камеру, где его встречали, как родного.
Шейхметдинову удалось «договориться» со своими врагами. Больше не было попыток его убрать. Оставшееся время в заключении он вел себя тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Его выпустили чуть раньше срока. Мужчина связался с теми, кто вышел до него, и уехал в Петербург. Когда из тюрьмы освободили Тимура, Шейх был тем человеком, который его встречал. Он никогда не забывал добро. Они приехали в северную столицу и стали строить здесь свой бизнес. Это было непросто. Большие города не всегда с радостью принимают приезжих. Были ситуации, когда Мурату хотелось все бросить, но он знал, что не поступит так. За ним были его напарники и Тимур, которого он считал чуть ли не младшим братом. Того он когда-то потерял в уличной перестрелке. А семью – не предают.
***
Света уже была готова идти в свою комнату, как дверь в кабинет открылась. Меньше всего она хотела бы сейчас видеть этого человека. Но от резкой фразы в адрес Маркелова ее остановил взгляд мужчины, стоящего за спиной Тимура. Этот взгляд можно использовать вместо жидкого азота, и принадлежал он человеку, который был представлен ей несколько дней назад. Холод прошиб ознобом, пробежал по телу снизу вверх от кончиков пальцев, застрял на кончиках волос. Новой встречи она не ожидала, а потому лишь замерла посреди комнаты и не двигалась.
- Госпожа Гладких, у Олега Владимировича болит плечо. Вы не могли бы посмотреть?
Ласковый тон Маркелова насторожил. Госпожа? Вы? Что за черт? Никогда он не разговаривал с ней так. Лана в растерянности смотрела на мужчин и лихорадочно соображала, что делать. Заставила себя произнести:
- Проходите. Раздевайтесь по пояс.
Не могла отказать. Не позволила клятва врача. Да и женское любопытство сыграло свою роль.
- Я оставляю тебя в надежных руках. До скорой встречи. – Тимур улыбнулся и ушел. Все шло по плану, судя по взглядам, которыми одарили друг друга эти двое. Тиму показалось, что Кондром двигало не только любопытство. В нем уже говорила похоть. А Света… Помимо ненависти, направленной на него, было в ее глазах что-то еще – чувство неуверенности, обусловленное присутствием Кондрашова. Хороший знак. Он был доволен. Захотелось разделить с кем-нибудь свой небольшой успех. Тим свернул в комнату, принадлежащую Марго, вытаскивая нож.
***
Олег прошел в кабинет и стал снимать с себя одежду. На стул лег пиджак, кобура с верным «вальтером», галстук в темную полоску и рубашка. Ему почему-то было неловко. Впервые было неловко раздеваться перед женщиной. Он успокаивал себя мыслью о том, что это врач, а не женщина для развлечений. Синяки и отеки Светланы почти сошли, открыв Кондрашеву приятное миловидное лицо, розовые губы и красивые глаза, смотрящие на него сейчас с настороженностью. Ее эмоции читались, как в раскрытой книге. Он не привык к такому. Не в его мире. Тем удивительнее было увидеть ненависть в ее глазах, когда она увидела Тимура. Никто никогда не смел смотреть на Маркелова так. Боялись. А она - нет. Это было удивительно. Сейчас же Олег видел, как она старается не показывать своих чувств. Включила «деловую леди». Напряженно моет руки и надевает перчатки. Неужели они так необходимы? Ему почему-то захотелось почувствовать тепло ее пальцев, а не прикосновение латекса. Хотя про латекс лучше было сейчас не думать. Чревато.