И хотя Бевинс не был уверен, что Грандж сказал по поводу гроссбухов, зато он точно помнил слова Пэтси, в которых она отвергла его предложение тем вечером. Это было до того, как он начал пить… в сущности, потому-то и начал.
Пэтси сказала:
– Мне ужасно жаль, Ник, но я просто не могу выйти за тебя замуж. Ты был так добр ко мне, и я тебе благодарна. Но, черт возьми, Ник, у меня нет ничего к тебе, ну ничегошеньки. Ты же понимаешь, правда?
Бевинс припомнил, что кивнул, но он не понимал. И это называется благодарность, угрюмо подумал он сейчас. Да ведь он взял Пэтси в клуб, когда она была никем. Предоставил шанс стать тем, кто она теперь. Почему женщины в таких делах не заглядывают к себе в головы вместо сердец?
Разумеется, Бевинс забыл тот всплеск желания, который захлестнул его, когда он впервые увидел Пэтси в первый день ее появления в клубе, куда она пришла в поисках работы. Она выглядела такой хорошенькой со своей незатейливой прической и в простом платье. Он возжелал ее так, как не желал еще ни одну женщину и нанял лишь по этой причине. Серебристый голос Пэтси и ее чудесный характер позаботились об остальном, но Бевинс предпочел это забыть.
Самым унизительным в этой ситуации Бевинс находил то, что он действительно хотел жениться на Петси, хотя многих других женщин легко мог заполучить без брачных оков. Вокруг полно дешевых актрисок, которые готовы были на все ради возможности выступать в клубе. Но ему нужна была Пэтси.
Мрачный как туча, Бевинс прошел в спальню и переоделся в зеленую шелковую пижаму. Это все этот руководитель оркестра, Вик Хендерсон, зло подумал Бевинс. Не надо было ему подписывать этот трехнедельный ангажемент с хендерсоновским оркестром. Хендерсон играет в его клубе уже больше недели, и Бевинс часто видит, как они с Пэтси стоят рядышком, болтают и смеются, как будто ничто другое в мире не имеет значения, кроме того, что они имеют сказать друг другу. Бевинс всегда гордился своей щеголеватой холеностью, но временами он все же завидовал Хендерсону за его высокий рост, красоту, молодость и энергию.
Бевинс забрался в кровать и укрылся одеялом. Он приготовился выключить свет на прикроватной тумбочке, когда заметил какое-то движение в дверях спальни. Бевинс взглянул. Челюсть у него отвисла, а карие глаза, обычно, слегка навыкате, казалось, вот-вот выскочат из орбит. От непередаваемого ужаса кровь застыла в жилах.
Какое-то существо припало к полу в дверях. Оно походило на безумную помесь сенбернара и шимпанзе, но ни у одного из этих двух знакомых животных не было длинных серебристых волос, рогов, когтей и клыков в дюйм длиной. Существо не шевелилось и не издавало ни звука. Оно просто смотрела на Бевинса своими жуткими желтыми глазами, у которых не было ни зрачка, ни радужки.
Бевинс почувствовал дикое желание закричать, но не смог. У него только хватило времени вспомнить, что он хотел увидеть существо, которое преследует его, а потом он тихо провалился в беспамятство.
Когда Бевинс проснулся, было уже за полдень. Он полежал немного, не шевелясь, оглядывая комнату, которая тонула в полумраке из-за все еще задернутых портьер. Внезапная мысль заставила его замереть, когда он уже собрался было снять пижамную куртку. Возможно, то существо все еще в номере, в другой комнате. Он выглянул в гостиную – и да, оно было там.
Существо лежало, свернувшись в кресле, ну прямо как кошмарный пес-перерросток. Оно устремило свои пустые желтые глаза на Бевинса и просто смотрело.
В этот раз Бевинс слабо вскрикнул. Он вцепился в дверной косяк, с трудом удерживаясь на подкашивающихся от ужаса ногах. Его перепуганный мозг лихорадочно искал ответ, что же ему делать. Внезапно он вспомнил, что существо явилось ему только потому, что он хотел его увидеть. Если он захочет, чтобы оно ушло.
– У-убирайся! – проблеял Бевинс.
Сработало. Существо сделалось вначале бесцветным. Потом прозрачным. Его очертания рассеялись как дым на ветру, и оно исчезло.
Бевинс испустил долгий судорожный вздох. Потер ладонь правой руки о тыльную сторону левой.
Он поневоле задался вопросом, не сошел ли с ума. Его немного удивило, что он еще в состоянии ясно и рационально думать об этом и, наконец, он решил, что причина не в этом. И это не нервы и не галлюцинации. То, что он испытал, было слишком реально и кристально ясно. Он подумал, не результат ли это возлияний, но он никогда особенно не злоупотреблял спиртным. Пьяница мог бы увидеть такое существо в приступе белой горячки, но для этого нужно было выпить очень много виски.