Мел забирает у меня телефон.
– Давай-ка я тебе помогу.
– Да, пожалуйста. – Я прошу ее создать мой профиль.
Я щурюсь, рассматривая панорамные окна от пола до потолка и бар внутри. Изображение немного плывет. Мой взгляд падает на компанию ребят, играющих в бильярд. Женщина в сапогах из змеиной кожи сидит на краю стола, скрестив руки и ноги. Она явно мешает игре. Кто-то из парней поднимает ее и отсаживает. Она машет руками, и я подаюсь вперед, чтобы получше рассмотреть происходящее. Кто-то врезается в меня. О нет. Я пытаюсь ухватиться за что-нибудь правой рукой, но не получается. Я соскальзываю со стула и бум. Теперь я на полу, и на мне что-то тяжелое. Воздух вышел из легких. Все так быстро случилось.
Кто-то поднимает меня.
– Спасибо, Смит, – говорит Мел. – Дальше я сама.
Она берет меня за руку и выводит из бара.
– Ты в порядке? – спрашивает она.
– Вроде как, – говорю я и потираю голову. Я поворачиваюсь к Мел: в глазах двоится. – Спасибо, Мелс. Ты такая хорошая подруга.
Глава 18
Мы вываливаемся из такси и заходим домой к Мел в три часа ночи. Я слышала, что Нью-Йорк никогда не спит, но соответствовать этому не собираюсь. Я всю ночь напоминала себе, что мне почти сорок, но Нью-Йорку все равно, сколько мне: он продолжал заваливать меня едой и коктейлями. Консьерж открывает нам дверь и улыбается.
– Здра-авствуй, Ральф, – пропевает Мел, обращаясь к пожилому мужчине. Она, наверное, думает, что мы по-прежнему горланим в том последнем баре. – Ты до сих пор на работе?
Он проверяет часы.
– Моя смена вот-вот закончится.
Я сдерживаю тошноту и смотрю на обувь консьержа. Она ошеломляет меня своей красотой. Я нарочно роняю помаду, чтобы посмотреть поближе, и прохожусь пальцами по бугоркам у внешнего шва обуви. Мел поднимает меня на ноги:
– Идем, Фэллон, – и шепчет мне в ухо: – Нельзя лапать ноги консьержа.
Мы вваливаемся в лифт, и я замечаю:
– Но на нем туфли за восемьсот долларов!
Не знаю, почему это меня удивляет. Я же в Нью-Йорке. Даже консьержи тут богатые. Голова кружится. Надеюсь, я доберусь до квартиры до того, как отключусь.
Я не сразу понимаю, что происходит. Сажусь в кровати. В голове стучит. Я с трудом сглатываю. Во рту будто бы наждачка, волосы прилипли к взмокшему лбу. На тумбочке стоит стакан воды и лежат две небольшие круглые коричневые таблетки – наверное, ибупрофен. На часах – пять утра большими красными цифрами. Надо не забыть поблагодарить Мел за то, что она такая замечательная хозяйка. Я принимаю таблетки и откидываюсь на подушки.
На телефон приходит уведомление, и я засовываю голову под подушку, чтобы не отвечать. Кто пишет мне в такую рань?
Макс. Я смотрю на экран и вижу непристойное фото меня с декольте напоказ. Я отправила это ему прошлой ночью, и он ответил: «Мне нравится». Похоже, я была еще пьянее, чем подозревала.
Я читаю его сообщения.
Макс: Где блестящие розовые конверсы Майи?
Макс: Она отказывается уходить не в них.
Макс: Ты тут?
Добро пожаловать в мой мир. Я пишу ему, что не знаю, где они. Я правда не знаю: Майя повсюду раскидывает свои вещи. На прошлой неделе один конверс я нашла в прачечной, а другой – у нее под кроватью. Я снова засыпаю.
Я просыпаюсь от стука.
– Вставай, нас ждет шопинг и шоколад!
Я бормочу:
– Да-да, сейчас.
На часах десять часов. Мне кажется, я со времен колледжа так поздно не просыпалась. Экран телефона загорается, и я вижу пятнадцать пропущенных сообщений от Макса. Я закусываю губу. Надеюсь, все в порядке. Читаю сообщения. Макс спрашивает, где вещи Майи и куда ее везти. Он что, не прочитал инструкцию в три листа, что я прикрепила на холодильник магнитом? В предпоследнем сообщении он говорит, что разобрался. Я смотрю последнее.
Макс: Все нормально? Позвони мне.
Я звоню, но попадаю на автоответчик. Оставляю короткое сообщение, говорю, что я жива, но чудом.
Смотрю на книжные полки от пола до потолка. Мой взгляд останавливается на Банке Счастья и записках внутри. Интересно, что там? Я на цыпочках подхожу к банке и беру ее с полки. Мел оставила ее тут, в гостиной, на самом виду. Я же не роюсь в ящике с ее нижним бельем. И потом, для нее это было просто каким-то приколом. Ей будет все равно. Не уверена, вторгаюсь я в ее личную жизнь или нет. Она же не узнает. Я смутно припоминаю, что написала ей. В основном про то, что она оживила Спрингшир.