Тренер пускает Майю в игру, и я прыгаю, словно сумасшедшая.
– Вперед, Майя!
Вдоволь покричав ей в поддержку, я сажусь обратно.
– Я не с остальными, потому что… сама понимаешь, – говорит Эленор и пристыженно опускает голову.
Я киваю и отдаю ей карамельный макиато. Ей он нужен больше, чем мне. Вот уж не знаю, почему я не с остальными, но то, что ее тоже не позвали, приносит мне капельку облегчения.
– Спасибо, – говорит она и делает глоток.
Я улыбнулась ей и уставилась на поле.
– Ты помнишь, какой я пью кофе. – Ее голос дрожит.
Майя забивает гол, я вскакиваю со своего места и кричу в ее поддержку. Так тебе, тренер! Я с триумфом опускаюсь обратно на скамью, после чего вспоминаю фотографию из спа, и пропасть в желудке возвращается.
– Давай встретимся и я расскажу тебе про ситуацию с директором? – шепчет Эленор.
– Конечно, – говорю я, надеясь, что это поможет ей снять груз с плеч. Может, она прольет свет на то, почему Беатрис избегает меня. – Может, в понедельник, после того как мы отвезем детей в школу? Я напишу тебе, придумаем место встречи.
– Спасибо, – говорит она.
Я открываю сообщения и нажимаю на имя «Беатрис». Я пишу ей, чтобы напомнить, что я жива и по-прежнему ее подруга, о чем она, похоже, забыла.
Я: Надо в скором времени встретиться.
Потом я пишу Лайле.
Я: Почему ты не на футболе?
Лайла никогда не пропускает футбольные матчи. Надо подтвердить свои опасения: Беатрис была организатором, а Лайла просто присоединилась. Свеженькие сплетни и новости она тоже никогда не пропускает. Она охотно узнаёт, что происходит в мире. Я убираю телефон в карман и все оставшееся время наблюдаю за игрой.
Через пару часов приходит ответ.
Лайла: Ты решила пойти на футбол, а не присоединиться к нам в спа?
Так я и думала. Лайла просто следует за Беатрис, не подозревая, что она даже не звала меня. Я печатаю ответ, а потом осознаю, что не знаю, что сказать. Она пишет первой.
Лайла: Я вижу три точки, значит, ты печатаешь, но ответа нет.
Я: ⚽
Надо понять, как спасти нашу дружбу. В голову приходит мысль: «Это я должна что-нибудь организовать. Зачем ждать, пока меня пригласит Беатрис? Я и сама могу разочек побыть организатором». От одной мысли о том, что придется что-то планировать, мне становится плохо, но если я справлюсь и вернусь в нашу компанию, оно будет того стоить.
Глава 3
Эленор крутит салфетку в руках. Она нервный сгусток энергии, что сидит по другую сторону стола и уже явно перепил кофе.
Я оглядываю интерьер новой кофейни, отмечая, какая она прелестная со своими маленькими бирюзовыми столиками из дерева и причудливыми рисунками. По-моему, дети владельцев ходят в начальную школу Спрингшира вместе с Майей.
– Спасибо, что согласилась встретиться, Фэллон, – говорит Эленор и тянет себя за мочку уха; я часто замечаю за ней эту нервную привычку.
– Конечно, без проблем. – Я вижу благодарность в ее глазах и осознаю, что она, наверное, уже давно не говорила ни с кем из подруг.
Я сдуваю пар с обжигающе горячего кофе и сдерживаюсь от вопроса, как у нее дела. Это не потому, что мне нет до нее дела. Есть. Просто мне кажется, я знаю, что она чувствует. Подавленность, стыд, огорчение – выбирайте что нравится.
Поэтому это она спрашивает, как у меня дела, и я отвечаю непременным «хорошо».
Я не могу излить ей душу и скулить, словно побитый щенок, о том, что подруги задели мои чувства, не позвав меня в спа. Нужно оставаться невозмутимой и собирать информацию.
– Я тут подумала… – говорит Эленор. – Тебе когда-нибудь кажется, что жизнь идет не так, как ты рассчитывала?
Я выпрямилась. Она попала в яблочко. Жизнь идет не так, как я рассчитывала. Я никогда не думала, что меня кинут собственные друзья. И тут я понимаю, что она говорит о собственной жизни, о том, как все перевернулось с ног на голову.
– Я здесь и готова тебя поддержать, – говорю я, встречаясь с взглядом ее ореховых глаз. Сегодня они скорее светло-карие, чем зеленые.
– Спасибо. – Стол дрожит, потому что она стучит по нему ногой. Она продолжает: – Ну, не буду тянуть резину…
Учитывая ее ситуацию, не лучший подбор слов. Я смотрю на витрину с выпечкой или, точнее, с нехваткой таковой: там грустно лежат овсяное печенье с изюмом и затвердевшие кексы, которые никто не ест.