— Я хочу увидеть свою дочь. Бланш ревнует меня к прошлому. Я понимаю ее. Боюсь, стоит мне только увидеть Москву, вдохнуть ее воздух и прижать к груди Валентину, как я забуду Париж, а вместе с ней и Бланш… А она у меня хорошая. Мне будет жаль ее…
— Так вы согласны жениться на мне?
— Зачем?
— Понимаете, Патрик, мой покойный муж, составил свое завещание таким образом, что в случае, если я в течение двух лет после его смерти выйду замуж за русского, ко мне перейдут все акции южной железной дороги, которые до того момента будут считаться собственностью мсье Дюбаска, его адвоката.
— Непонятно, почему вы ждали целый год? Можно было на следующий день после похорон вскружить голову любому русскому, причем вдвое, а то и втрое младше вас, помахав у него перед носом завещанием вашего незабвенного Патрика. Скажите, он что, страдал старческим маразмом, составив такое завещание?
— Нет, я не замечала… Он был в ясном уме до самой последней минуты.
— Вы что-то скрываете от меня. Где то препятствие, которое ваш муж имел в виду, когда искушал вас акциями железных дорог?.. Ну, вышли вы замуж за русского, и что же дальше?
— У вас хорошая голова, мсье Борис. Все правильно. Ничего в этой жизни не дается нам просто так… Пока я не могу рассказать вам все… Однако вы должны знать, что стоит вам жениться на мне, как я сразу же перевожу на ваш счет десять миллионов франков. А пятьсот тысяч вы получите в день, когда объявите мне о вашем положительном решении. Все будет оформлено официально и при свидетелях.
— И вы мне ничего не расскажете о препятствии, из-за которого ваш брак с русским мужчиной, по мнению вашего Патрика, считался бы невозможным? Вы что, одноногая или наполовину состоите из искусственных органов?
— Нет, я настоящая и даже больше, чем вы можете себе это представить… — хозяйка улыбнулась, показывая идеальной формы зубы («Фарфор», — подумал Борис). — Так вы подумаете над моим предложением?
— После свадьбы мне надо будет переехать к вам?
— Разумеется…
— А как же Бланш? Мы живем с ней уже три года.
— Она переедет сюда, будем жить вместе.
— Я предлагаю перейти к «Солнечному удару»… — Борис надел очки и раскрыл книгу. — Мы, кажется, остановились вот здесь… «Он отодвинул от себя ботвинью, спросил черного кофе и стал курить и напряженно думать: что же теперь делать ему, как избавиться от этой внезапной, неожиданной любви?»
— Постойте, скажите, что такое «ботвинья»? Это то же, что и шпинат?
Борис задумался:
— Я так думаю, мадам Эмма, что это то же самое, что и ботва…
— Ботва… Какое странное слово…
Десять миллионов франков плюс содержание, полагающееся мужу Эммы Баланс…
Бланш поставила перед ним тарелку с дымящейся бараниной и сырную запеканку.
— Сколько лет твоей невесте? — спросила она, усаживаясь рядом и царапая вилкой клеенку. — Девяносто?
— Много, я думаю… Хотя выглядит она не так уж плохо…
— Десять миллионов франков, говоришь? Что-то тут не так… если честно, я уже голову сломала над ее предложением. А ты?
— Я предпочитаю есть баранину и ни о чем не думать.
Мысленно Борис был уже в Москве. До отъезда оставалась всего неделя. Десять миллионов франков и Валентина, эти два понятия переплелись… Мозг отказывался размышлять над предложением Эммы. В конечном счете он был свободным мужчиной, а потому мог позволить себе все. Бланш это знала, как догадалась об этом и Латинская. Его искушали. И ему нравилось это. Самое худшее, что Эмма могла с ним сделать, это убить его. Но в этом не было никакого смысла. В случае же если она откажется заплатить ему эти пресловутые десять миллионов, он вернется к Бланш, которая безропотно поставит перед ним тарелку с едой и выпивку. И жизнь вернется в свое прежнее русло. Он также будет ходить в «Экспресс» и играть грустные мелодии Гершвина или Джоплина…
— Собери вещи, — вдруг велел он, вставая из-за стола.
Бланш уронила чашку, и молоко разлилось по полу.
— Борис?!
— Завтра мы переезжаем в Булонский лес. Там хорошо, поверь, — он повернулся и нежно привлек к себе слегка располневшую за последние полгода Бланш. — Если ты не будешь устраивать сцен, на те пятьсот тысяч франков, которые Эмма заплатит мне завтра за согласие, ты сможешь купить себе бордовую испанскую спальню, о которой мечтала…
— Но, Борис?!
— А десять миллионов я подарю Валентине.
Бланш заплакала.
9
Она позвонила Кострову и попросила о встрече.