Вспомнив, в каком состоянии находились Пасечник и Фабиан, когда приезжали к ней на первый просмотр, она поняла, что они, помешанные на коллекции, могли не запомнить ее лица. Ирма, которой Валентина сама рассказала о визите двух модельеров, намекнув, что те были в изрядном подпитии, сыграла на этом, подставив вместо настоящей Валентины либо себя в рыжем парике, либо свою знакомую, смахивающую на портниху, благо при ее деньгах отыскать в Москве высокую рыжеволосую девушку, над которой бы поработал гример, не составляет большого труда… Соединив те платья, что у нее были, с теми, которые она выкрала из ее квартиры, Ирма получила коллекцию из сорока одного платья… Что она будет делать дальше? Зачем ей все это? Ради денег? У нее их и так предостаточно…
Бланш, выслушав ее внимательно и ни разу не перебив, была в шоке.
— Валентина, — сказала она с горечью (по-русски она говорила плохо, путая слова и к тому же с сильным акцентом), — а где твой отец?
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Он три дня назад вылетел в Москву! Разве вы не разговаривали с ним по телефону?
— Нет, мне никто не звонил…
— А письмо, в котором он писал о своем приезде, ты тоже не получила?
— Нет, конечно…
— Скажи мне, пожалуйста, у тебя в Москве есть враги? Вернее, враг, причем женщина, которая желала бы если не твоей смерти, то хотя бы унизить тебя, раздавить… уничтожить?
— Женщина? Судя по всему, это Ирма, но я никогда ее прежде не встречала, я не сделала ей ничего такого, за что меня можно было бы возненавидеть…
— У тебя не было романа с женатым мужчиной?
Валентина покраснела.
— Был… Больше двух месяцев назад, но он длился всего пару дней, этот мужчина меня бросил, а его жена… Я видела ее, она шила у меня платье… она беременна…
— Вот и думай…
— Вы сказали, что мой отец в Москве? Я же целыми днями была дома… Может, с ним что-то случилось? Вы знаете адрес, где он собирался остановиться?
— Но это же твой адрес… Подожди, у меня записано… Вот, — Бланш достала блокнот, — Шаболовка, дом пятьдесят…
— Это не мой адрес… А какой там телефон?
— Здесь их два… Взгляни…
Пробежав глазами номера телефонов, Валентина застонала:
— Да это же телефоны Ирмы! Она сказала мне, что у нее две квартиры и в случае, если она понадобится для примерки, можно найти ее по этим телефонам…
— Значит, Борис сейчас у нее…
— Но зачем?
— Пока не знаю… Возможно, с его помощью она захочет пристроить твою коллекцию в Париже, ты же сама сказала, что Фабиан Роччи, так, кажется, зовут твоего итальянца родом из Парижа… Подожди… Мне сейчас в голову пришла одна мысль… Ты можешь назвать того женатого мужчину, с которым у тебя был роман?
— Могу, — проговорила Валентина упавшим голосом, — Невский…
— Если ты позволишь, я сейчас закажу Москву и спрошу Невскую… Как зовут его жену?
— Кажется, Анной…
Через четверть часа раздался звонок, Бланш взяла трубку:
— Алло, Москва? Могу я поговорить с Анной Невской?
— Я вас слушаю, — ответил ей усталый женский голос. — Кто это?
Бланш, прикрыв ладонью трубку, вопросительно посмотрела на Валентину:
— Она, это она и спрашивает, кто это…
Валентина взяла трубку:
— Это я, Валентина…
— Валентина? — Анна туго соображала после выпитого коньяка. — Откуда ты мне звонишь?
— С того света… Скажи мне лучше, ты кто — Анна или Ирма?
— Сейчас я для тебя Анна… Я всегда была для тебя Анна… Я ненавижу тебя…
— Где мой отец?
— Не знаю, ушел куда-то… Меня это уже не интересует…
— Как прошел показ в «Савойе»?
— Превосходно! Можешь себя поздравить… Но только твоей коллекции уже не существует… Если бы ты могла сейчас перенестись сюда, в мою квартиру, и выглянуть в окно, ты бы увидела, как горят посреди двора три сундука, набитые твоим барахлом… Мне понадобилась всего одна канистра бензина, чтобы они вспыхнули… Все кругом оранжевое от огня… Твои платья так красивы, что даже огонь какой-то особенный…
Звон в ушах, горечь во рту — и Валентина упала без чувств.
На следующее утро Бланш перевезла ее в особняк в Булонском лесу. А чуть позже, в полдень, вернулась из аэропорта только что прилетевшая из Цюриха Эмма.
Обедали втроем: Эмма, Бланш и Валентина. Эмма расспрашивала гостью о России, Москве и расстроилась, узнав, что они с отцом разминулись.
— Вы знаете, Валентина, что вы очень красивая?
— Красивая… — вздохнула Валентина. — Сейчас что-то не до красоты… Мне кажется, словно меня вообще нет… Я не чувствую своего тела, мне не нравятся мое лицо, волосы… Я опустошена, сгорела, как сгорели все мои платья…