— Судя по реакции Натали при моем появлении, могу вообразить. «Ничего особенного», я угадала?
— Я не хотел ее расстраивать, щадил ее чувства. Она любит Бернара. И это самое, пожалуй, трагичное в вашей истории. Чувствую сердцем: не отпустит она его просто так. Что-то случится. Обязательно.
— Не пугай меня. Что может случиться?
Ей не нравился этот разговор. Столько всего навалилось в этот день, что невозможно было обо всем подумать. Одно ясно: фамилию Анохина супруги Жуве знали задолго до встречи Евы с Бернаром. И только случай приблизил эту встречу.
— Значит, ты знаешь, где я провела эту ночь? — спросила она упавшим голосом.
— Знаю. Я видел, как он в аэропорту усаживал тебя в машину.
— Гриша! Но это же мазохизм! Почему бы тебе не вычеркнуть меня из своей жизни? Тебе же больно.
— Это не в моих силах.
Она выпила остывший чай и поняла, что у нее нет сил даже подняться со стула. Как ей хотелось, чтобы Гриша ушел! Чтобы он не видел на ее лице следы этой ночи.
— Пойдем, я провожу тебя в спальню, — предложил он и помог ей подняться. — Можно, я посмотрю, как ты будешь раздеваться? Не бойся, я не наброшусь на тебя. Как ты понимаешь, я мог бы сделать это еще пять лет назад. Я хочу посмотреть на твое тело.
И она не смогла ему отказать в такой малости. Она сняла с себя халат. Почему женщины не любят Гришу?
Он опустился перед ней на колени и обвил руками ее тонкую талию.
— Я много раз представлял тебя обнаженной, но ты лучше, чем была в моих мечтах… Я не знал, что у тебя такая талия, такая нежная спина, — шептал он, прижимаясь щекой к ее животу, — такая красивая грудь и гладкий живот… Я понимаю всех твоих мужчин.
Ева растроганно смотрела, как Гриша целует ее колени, и в порыве нахлынувшей на нее нежности обняла его голову, провела пальцами по черным жестким кудрям.
— Ты хочешь быть моим мужчиной? — прошептала она и затаила дыхание, смутно представляя себе, что может последовать за ее словами.
— Да. Хотя бы раз. Я сделаю все, как ты скажешь.
Она легла на спину и закрыла глаза.
— Ты можешь мне не поверить, но я тоже этого хочу. Ну же…
Ева открыла глаза и сразу же вспомнила, что она дома. В дверь еще раз позвонили, а она все разглядывала орнамент на стене, напомнивший ей почему-то первые минуты близости с Гришей. Она сошла с ума.
Но он оказался прекрасным любовником, подумала она, направляясь к двери. Она чувствовала себя превосходно. Казалось, тело выражало ей благодарность за все те безумства, которые она позволила себе с тех пор, как приехала домой. Разум молчал. Совесть тоже. Жизнь дарила ей сладостные минуты любви, пусть и окрашенной в ярко-красные тона самообмана и сиреневые — благодарности.
Увидев на пороге Фибиха, она обняла его.
Он выглядел озадаченным.
— Ева, с приездом, конечно, но мне кажется, я совершил непоправимую ошибку.
— Что случилось? Что-нибудь с картинами?
— Ну вот, вы все и поняли. Они же как дети вам, я понимаю.
— Что-нибудь пропало? Не молчите! Я же за ними и приехала!
— Нет-нет, Боже упаси, все они целехоньки. Но я показал их одному человеку. Я даже не запомнил, как его зовут. Сказал, что мой адрес ему дал некий Рубин. Кажется, это ваш хороший знакомый.
«Не то слово».
— И что? Он их посмотрел? Что-нибудь сказал?
— Нет. Он только причмокивал губами. По-моему, они ему понравились.
— И вы не побоялись впустить к себе в дом незнакомого человека?
— У него такая благородная внешность. К тому же он в годах. Ну нельзя же, согласитесь, в каждом человеке видеть грабителя или убийцу. Кроме того, ближе к старости человек несколько иначе смотрит на эти вещи. Словом, я вам признался.
— Глеб Борисыч, вы не знаете, почему я до сих пор держу вас на пороге?
— Нет, извините.
— Да потому, смешной вы человек, что вы испугали меня до смерти. Проходите, пожалуйста.
— Нет-нет, я хочу сказать вам еще вот что… Звонил Бернар. — Он по-птичьи наклонил голову набок и внимательно посмотрел на Еву. — Вчера вечером. Он беспокоится, что вы не берете трубку.
— Боже! — Она взволнованно затеребила поясок халата. — Все очень просто: я не успела включить телефон. — На этот раз она не лгала: телефон действительно был отключен.
— А он будет звонить вечером. А еще он передавал вам привет.