— Потому что никто и никогда, Роб, не любил тебя так сильно, как люблю тебя я, — Том произнёс это с непоколебимой уверенностью, а потом был резко придавлен телом Дауни, который бесконечно покрывал его лицо поцелуями и редкими каплями солёных слёз.
Больше никаких слов им не было нужно, только крепкие объятия и кроткие поцелуи, потому что они стали светом друг для друга, который никогда уже не погаснет…
========== Глава 10 ==========
Это был последний день съёмок фильма «Психолог», которые проводились в одной из настоящих тюрем Лондона. Вся прошедшая заключительная неделя оказалась непростой для всей команды, потому что съёмки были не только в привычных павильонах и декорациях, но и в настоящих помещениях, например, у здания суда и в нём самом, а теперь вот в тюрьме.
Доминик вызвался побыть с Томом в этот день. Когда семья стала в курсе того, какую роль играет Холланд, они постарались быть как можно ближе к нему, и кто-то из родных всегда присутствовал теперь с ним на съёмках в качестве моральной поддержки. Хотя юному актёру это было не нужно, он не мог отказать близким, которые искренне за него переживали, да и Роберт сказал, что плечо поддержки никогда лишним не бывает.
Именно поэтому сегодня на съёмках находился Доминик, который всегда был где-то поблизости с сыном, не давая тому уединиться со своим мужчиной, которого Том почти неделю не видел, кроме как на съёмочной площадке, в окружении камер и посторонних людей.
На Роберте была тёмно-синяя тюремная форма заключённого, весь его грим был более небрежным, чем раньше, лицо — гладко выбритым; всё-таки теперь он играл роль не холёного психолога, а человека, лишённого свободы. А вот Том выглядел наоборот, больше ему не дорисовывали болезненный вид лица, а его одежда была чистой и опрятной: белая мастёрка и синие джинсы.
— Ладно, пап, я пошёл, нам с Робертом нужно прогнать наш текст, — сказал Холланд, когда увидел, как Дауни и Аронофски помахали ему. Мужчины стояли у окна, в большом сером холле, за дверью которого находился зал для посещения заключённых. Сам Том только что вышел от гримёров, где вместе с ним был его отец.
— Вы текст ещё не наизусть выучили на своих свиданиях? — фыркнул Доминик, сразу поняв, что сын не хотел, чтобы он шёл вместе с ним к Роберту.
— Пап, ну на каких свиданиях? Ты и Индио, как коршуны, вьётесь над нами, не дай бог в уголке начнём зажиматься, — Том никогда не грубил отцу, но вот сейчас не сдержался, потому что это было уже слишком, потому что он устал от того, как сильно его отец и сын Роберта противились их отношениям.
— По-моему, я сказал, что не буду противостоять вашим отношениям, — нахохлился Доминик. — Ты уже взрослый, сам вправе решать, с кем тебе встречаться.
— Вот именно, пап, но мы не просто встречаемся, мы любим друг друга, хотя я понимаю, что тебе сложно поверить, что такой человек, как Роберт, смог по-настоящему влюбиться всего лишь в меня, — Том устало вздохнул и кивком головы дал понять Дауни и режиссёру, что сейчас к ним подойдёт.
— Что значит всего лишь в тебя?! Я считаю, что мои сыновья — это лучшее, что могло случиться с этим миром, — мужчина даже задохнулся от возмущения, когда услышал такие слова.
— Но ты ведь боишься, что он использует меня? Что поиграет и бросит? Не веришь в искренность его чувств ко мне, что бы он тебе ни говорил? — с грустной усмешкой спросил Том.
— Нет… Я не… Я… — растерялся старший Холланд, потому что он действительно боялся, что его мальчику сделают больно. Но если он сам считал, что Тома невозможно не любить, то почему же так не доверял Роберту? Сейчас сын попал своими вопросами ровно в цель и ввёл в ступор своего отца.
— Не знаешь? Тогда, пап, просто дай нам работать, наблюдай сегодня со стороны и хорошенько подумай, что же тебе мешает поверить в моё счастье, — сказал Том и, не давая отцу возможности опомниться и что-то ответить, ушёл.
— Привет, малыш, — улыбнулся Дауни, глядя на Холланда влюблёнными и горящими глазами, стоило тому подойти; Даррен уже отошёл, потому что его позвал один из операторов.
— Привет, — улыбнулся, как влюблённый школьник, в ответ Том. — Я чертовски устал от того, что нам не дают эту неделю побыть наедине, — сказал он, покосившись в сторону Доминика. — А второй надсмотрщик ещё не пришёл? — намекнул он на Индио, заставив Дауни чуть-чуть рассмеяться.
— Вот только что звонил, спрашивал, какой кофе взять по пути, — Роберту было тяжело вот так стоять рядом, любить и хотеть парня перед ним и не иметь возможности выразить свои чувства хотя бы прикосновением, потому что вокруг была толпа посторонних, от которых их отношения были скрыты.
— Знаешь, я был готов, что нам придётся вести себя как раньше перед общественностью, но не думал, что наши родные будут пытаться отобрать у нас крохи уединения, при этом говоря, что они вроде как не против наших отношений, — фыркнул Том и отвернулся лицом к окну, сощурив глаза от слепящего солнца. Но он предпочитал быть ослеплённым солнцем, чем Робертом, потому что тот даже в тюремной робе был непозволительно красив и притягателен, а Холланду приходилось стоять на расстоянии не менее двух шагов и контролировать себя.
— Том, дай Доминику и Индио ещё немного времени, зато твоя мама и братья не против нас, Сьюзан, кажется, намекает, что была бы рада стать организатором нашей тайной свадьбы, — с улыбкой сказал Дауни и смог вызвать искренний смех у своего любимого. Нет, Том и Роберт не планировали никакую свадьбу, но, кажется, Сьюзан всё это время была их тайным шиппером. Её поддержка очень много значила для них, так же как и поддержка Никки, которая, как оказалось, тоже давно подозревала о чувствах своего сына к наставнику в кино и в жизни.
— Я просто не такой мудрый и всепонимающий, как ты, — вздохнул Холланд, когда снова подумал о папе и Индио.
— А вот я твоего отца могу понять, потому что я сам отец.
— Тогда почему я твоего сына не понимаю, потому что я сам сын?
— Потому что Доминик — отличный отец, в отличие от меня, он позволяет своим детям оставаться и дальше детьми, несмотря на их возраст. А вот Индио пришлось рано повзрослеть, было время, когда я должен был заботиться о нём, а вместо этого он заботился обо мне. Доминик думает, что я несерьезён к тебе и причиню тебе боль, такого же мнения Индио о тебе, они всего лишь хотят нас защитить, — Роберт коснулся плеча Холланда, сначала чуть сжал, потом погладил, а после превратил это всё в простое похлопывание.
— Знаешь, сложнее, чем нам, в отношениях было только Питеру и Тони, — вдруг улыбнулся Том, потому что Роберт всегда умел найти правильные слова и успокоить бушевавшие чувства в его груди от несправедливости близких.
— Ну почему же только им? Ромео и Джульетте тоже несладко пришлось, — пожал плечами Дауни, а после они оба чуть рассмеялись, но, конечно, не над повестью Шекспира, а над тем, что сравнили себя с её героями. — Ладно, давай прогоним текст, — подмигнул мужчина, и они повернулись друг к другу лицом.
— Я люблю тебя, — сказал Том, прежде чем снова примерить на себя образ Макса.
— А я люблю тебя, — вторил ему Роберт, надевая маску Хадсона.
Всё это время Доминик внимательно наблюдал за ними со стороны, размышляя над тем, что сказал ему сын. Он не был слепым и видел, с каким обожанием эти двое смотрели друг на друга, поэтому сейчас пытался понять самого себя, а точнее то, почему же он так против их отношений. Причина не была в том, что Том и Роберт — мужчины, да даже возраст не был так уж важен, хотя это смущало. Ну, а какого родителя ни капли не смущало бы то, что избранник его ребёнка старше самого родителя?
Наверно, главным камнем преткновения было то, как он узнал об их отношениях. Это случилось ровно неделю назад, в прошлую пятницу, когда Доминик дожидался сына всю ночь в его доме, потому что искренне волновался за него, тем более что накануне узнал о предстоящей игре Тома в сцене изнасилования. Вся семья ждала Тома в тот четверг, но он не явился, а потом лишь позвонил и сказал, что проводит время со съёмочной командой и Робертом и за него не стоит переживать, дома он будет поздно. Никки доверилась довольному голосу сына, все её переживания остались позади, потому что Том звучал очень счастливо, а дело в том, что звонил он почти сразу после первой близости с любимым человеком, но родителям об этом знать, конечно, не стоило.