Кто-то считает, что если часто говорить «я тебя люблю», то эти слова обесцениваются; конечно, любовь свою проявлять нужно не только на словах, но и поступками. Однако говорить тоже важно, одно другое не исключает.
И Доминик невольно улыбнулся, подумав, как же глупо он, должно быть, себя вёл всю эту неделю, стараясь закрыть глаза на очевидные вещи и принимая во внимание только свои чувства и переживания о сыне, совсем забыв подумать о чувствах самого Тома. Иногда родительская любовь может переходить границы, но главное — вовремя это понять и не бояться это признать, пока твой ребёнок не отдалился от тебя.
Ведь Никки была абсолютно права, когда сказала своему супругу после совместного ужина с Дауни младшим, что Том уже взрослый, что они воспитали его достойным человеком. И, как и каждый человек, он имеет право совершать собственные ошибки, ведь Доминик пытался доказать жене, что сын ошибается, что ему будет больно. Никки же считала, что даже если и так, то лучше жалеть о содеянном, чем всю жизнь жалеть о том, чего не сделал.
Что же, Том просил отца подумать, и Доминик это сделал и даже смог взглянуть на ситуацию другими глазами. Он готов был дать Роберту шанс стать членом их семьи, а уж если всё обернётся не так радужно, как он только что себе это представил, то на что тогда Тому отец, если его не будет рядом, чтобы поддержать?
Доминику также было разрешено наблюдать за съёмочным процессом со стороны. Он встал поодаль от режиссёра и смотрел, как его сын и Дауни сели друг напротив друга за стол. Их разделяло прочное стекло, а разговор они должны были вести через телефонные трубки. Массовка, изображающая охрану, других заключённых и их посетителей, тоже расселась по местам.
— Ну вот, всё-таки не успел, — вздохнул Индио, держа в руках два стаканчика с кофе, вставая рядом с Домиником и принимаясь наблюдать за съёмками. Мужчина и парень переглянулись, они до сих пор не были знакомы официально, но друг друга узнали, просто кивнув в знак приветствия, потому что уже не стоило нарушать обстановку лишней болтовнёй.
— Мотор. Камера. Начали! — громко произнёс Даррен, и съёмка началась.
Индио внимательно вглядывался в своего отца, боясь, что им снова овладеют его собственные внутренние демоны, а тут ещё так некстати роман с этим молодым парнем. Индио вовсе не смущал возраст Тома или что-то ещё; всё, что беспокоило парня, — это то, что его отец отнюдь не простой человек и ему нужна помощь. Индио знал, что его мать не смогла помочь папе, также он знал, что и Тим, мужчина с которым жил Роберт после тюрьмы, тоже ему не помог. Ему не помогла даже Сьюзан, так чем этот пацан лучше остальных? Что, если он принесёт Роберту ещё больше страданий?
Парень был просто в шоке, когда узнал, за какую сложную роль взялся его отец. Ведь после съёмок фильма «Судья», который по Дауни младшему тоже как газонокосилкой прошёлся, они договаривались, что отныне Роберт за тяжёлые роли браться не будет, по крайней мере до тех пор, пока не освободится от груза прошлых образов.
Мало того, что отец наплевал на все их разговоры о психологических ролях, так он ещё и влюбился в мальчишку, который, вполне возможно, тоже влюблён в него, но только как фанат, у которого слюни текут при виде его отца. А как только поймёт, сколько тараканов находится в голове Роберта, сколько внутренних проблем тот скрывает, так сразу весь восторг пропадёт и он сбежит, оставив несколько сердечных ран мужчине.
Именно поэтому Индио категорически был против отношений Роберта и Тома, потому что боялся за отца, потому что очень любил и дорожил, а не только пиарился за его счёт, как писали некоторые в соцсетях.
Тем временем Роберт и Том перевоплотились в роли Дерека и Макса, однако теперь они держали их под контролем и не подпускали к собственным сердцам. Дауни смотрел на парня хищно и с высока, словно это не он был за решёткой, а Холланд, наоборот, дрожащей рукой взял телефонную трубку и старался не смотреть своему мучителю в глаза.
— Привет, малыш, я ожидал, что ты придёшь, но не думал, что так скоро. Уже скучаешь по мне? — гаденько сказал Роберт, облизывая свои губы. Доминик, наблюдая за этим, поморщился, потому что такой Дауни вызывал неподдельное отвращение.
— Я пришёл сказать вам… Тебе! Я пришел сказать, что больше не боюсь тебя, — ответил Том, пытаясь заставить себя посмотреть собственному страху в лицо, а после — переступить через него.
— Тогда почему твои губы дрожат, Макс? — чуть рассмеялся мужчина. — Я так скучаю по ним, по твоим губам, которые так сладко сосали мой член. Ты поэтому здесь? Ты тоже скучаешь?
— Нет! — и Том посмотрел в глаза Роберта, собравшись с силами и решившись прекратить эту игру раз и навсегда. — Я пришёл сказать, что ты больше никогда меня не увидишь, кроме как в здании суда. Всё, что тебе останется, — это вспоминать обо мне и тешить себя иллюзиями о том, что ты можешь владеть мной, в то время как другой заключённый будет рвать тебя на грязном полу твоей камеры!
— Не смеши меня, малыш, я психолог, я умею играть с разумом людей, особенно с разумом таких жертв, как ты. Большинство из них сами когда-то были жертвами, прежде чем встать на кривую дорожку и нарушить закон, — Дауни был уверен, его было невозможно запугать теми словами, что говорил Том.
— Значит, ты тоже был жертвой? — Холланд чуть прищурил глаза, и ответом ему послужил безумный смех Роберта.
— Нет, детка, у меня слабостей нет, тебе никогда не победить меня, потому что я никогда не был жертвой, я родился абсолютным злом, — быстро прошептал мужчина в трубку. — Я буду являться к тебе во снах, я буду всегда с тобой, а однажды я буду на свободе, и тогда мы снова согрешим с тобой на столе, ты снова почувствуешь, как мой член…
Том бросил трубку, с ненавистью глядя через стекло, а после плюнул прямо на него, отступая назад, потому что то, что говорил мужчина, было невозможно дальше слушать. Тот и правда был абсолютным злом, у которого не имелось слабостей, он был мучителем для многих, но его самого сломить казалось невозможным.
— Таким ты мне нравишься ещё больше, — закричал Дауни, и к нему стали приближаться актёры-охранники. — Я скоро выйду, малыш, мой адвокат докажет, что ты был добровольцем, ведь ты совершеннолетний, я ничего плохого не сделал. Это просто наша безумная любовь, — и Роберт прижался языком к стеклу, проводя им по тому месту, где стекала слюна Холланда.
— Отвратительно, — прошептал Доминик, едва отвернув лицо. Сейчас в этих двоих он не узнавал ни своего сына, ни Дауни младшего. — Не понимаю, как они это делают…
— Ну, одни учатся актёрскому мастерству и со временем чего-то добиваются, а такие, как мой отец и ваш сын, рождаются с этим. Они умеют проживать чужие жизни с юности, и люди зовут это актёрским талантом, хотя, как по мне, это самое настоящее проклятье, — вздохнул Индио, отпивая свой кофе.
Том пятился к выходу, в ужасе глядя на безумного Роберта, а потом сжал пальцы в кулаки; он схватился за телефонную трубку вновь и постучал по стеклу, взглядом умоляя охранника не уводить мужчину и дать ему ещё кое-что сказать. Охрана пошла навстречу, зная о том, какое преступление было совершено по отношению к этому парню. Работник тюрьмы грубо усадил Дауни обратно на стул, и тот схватился за трубку, с жадностью вглядываясь в лицо Холланда.
— Да, малыш, хочешь послушать ещё о том, как я…
— Ты ведь, кажется, родом из Техаса, да? Практику в Лондоне ведёшь всего полтора года? — вдруг спросил Том, заставив Роберта заткнуться. — Я не хотел сначала этого делать, считая, что я ничего и никому не должен, но теперь я вижу, что тебя остановить можем только я и смерть, Дерек, — голос парня больше не дрожал. Страх слишком резко ушёл, уступив место непоколебимой решимости.
— Макс, даже не надейся, что…
— В Англии смертную казнь не практикуют, но вот в твоём родном штате. Я и мисс Циммер найдём всех твоих жертв, Дерек. Всех до одной по всему миру, мы привлечём внимание всей планеты и добьёмся суда над тобой в штате Техас, где ты будешь приговорён к смертной казни. Ты будешь видеть моё лицо от заседания к заседанию, но не сможешь думать обо всех грязных вещах, которые ты мечтаешь со мной сделать, — Том говорил и говорил, а лицо Дауни приобретало выражение страха. — А знаешь почему? Потому что с этой секунды моё лицо будет олицетворять твою приближающуюся смерть, ублюдок. До скорой встречи, — улыбнулся Холланд, положив трубку.