— Другими словами, я поймал тебя. — Он тоже скрестил на груди руки.
— Что ты имеешь в виду? — Она с самым невинным видом посмотрела на него.
— Как будто не знаешь? — усмехнулся он. — Думаешь, я не понял, что твои маленькие хитрости с поездкой сюда, на гребень каньона, имели определенную цель?
— Так как, будем считать, что она достигнута?
— Ни в коем случае. — (Ну разумеется! Неужели она надеялась, что ей удастся вразумить этого упрямца, твердолобого как бык?) — Это тот случай, дорогая, когда амбар заперли после того, как мул уже ушел.
— И кто же в нашем случае мул? — Она вскинула брови.
— Я, конечно.
— Коб, не знаю, что и сказать…
— Я был не прав, когда принимал решения за нас обоих. Я обязан тебе, Алиса, ты многому меня научила за последние несколько недель. И я понял, что обманывал тебя, обманывал нас обоих.
Он в самом деле так думает? Нет, нельзя надеяться на столь большую и скорую перемену. Признать, что ты был не прав, — это одно, а измениться — совсем другое. И ведь ни слова о том, какое будущее он видит для них двоих.
— Значит, ты теперь понимаешь, каково это, когда кто-то другой управляет твоей жизнью. Тогда скажи, что нам делать дальше? — спросила она, напряженно ожидая ответа.
— Нет, дорогая, я не попадусь в этот капкан. — Он поднял руки, словно собираясь сдаваться.
— В какой капкан? — В висках тревожно застучало.
— Хочешь, чтобы я снова решал за нас обоих? Нет уж, спасибо!
— Ага, по-моему, ты наконец понял. — Она откинула взъерошенные ветром волосы.
— Стрела попала точно в цель.
— Но как нам удастся достигнуть чего-нибудь разумного в бизнесе… — Она разглядывала лепестки осыпавшихся желтых цветов. — Ведь мы оба не можем говорить о том, чего хотим и на что надеемся.
— Разумно. — Он кашлянул в кулак. — Тогда, может быть, ты начнешь с того, что расскажешь, насколько серьезен этот проект со школой родео.
— Вообще-то, никакого проекта нет. Только идея. Участок по соседству с Прайсом заявлен для продажи. Я знаю, что для тебя это хорошее вложение капитала, а для твоего друга — хорошее подспорье.
— Да, но почему школа родео?
— А чему еще, Коб, ты можешь учить? Вязать салфетки?
Он засмеялся.
— Кроме того, ты что, не знаешь присказку о ковбоях родео? — Алиса засунула руки в карманы жакета. Высокая трава щекотала ноги под брюками.
— Присказку? — Он поднял одну бровь.
Не спрашивай ковбоя о размере его участка?
— Спроси у десяти ковбоев, что они собираются делать, когда уйдут из родео, и получишь десять одинаковых ответов…
— Открыть школу родео?
— Купить ранчо.
— Что-то не очень этот сарай похож на ранчо. — Он подошел к ней ближе, уставился на нее горячим, поддразнивающим взглядом и прошептал: — Конечно, если ты не планируешь разводить здесь маленьких ковбоев.
Она опустила глаза и постаралась, чтобы голос звучал насмешливо и независимо.
— И полагаю, ты, ковбой, безвозмездно займешься племенным заводом?
— На вывеске мое имя, дорогая, — усмехнулся он.
— Похоже, у тебя уже целая конюшня породистых кобыл, сгорающих от нетерпения… оказать тебе услугу. — Теперь в ее голосе слышалась горечь.
— Если хочешь спросить, — он переступил с ноги на ногу, джинсы, облегающие словно вторая кожа, тихо прошуршали по голенищам сапог, — спал ли я с женщинами последние три года, ответ будет: «нет».
— Я вовсе не… — Хотя, если быть до конца честной, надо признать: этот вопрос снова и снова возникал в сознании. Боль от того, что у Коба были другие женщины, много женщин, не утихала. — Не мое дело, чем ты занимался, пока мы жили врозь. К тому же, Коб, ты думал, что наш брак расторгнут, и имел полное право…
— Я им не воспользовался, — спокойно сказал он и слегка придвинулся к ней.
— Конечно, — она повернулась к нему спиной, не в силах заставить себя уйти, — у тебя же была травма.
— Травма? — Он громко фыркнул. — У меня было разбито бедро, девушка, а не то, что интересует женщин. С этим у меня все в порядке.
Он приблизился к ней вплотную. Сквозь тонкую ткань брюк она почувствовала его грубые джинсы. Да, с этим у него, действительно, все в порядке.
— Не… травмы удерживали меня от полуночных родео с охотницами на чемпионов, — шепнул он ей на ухо, — а ты.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Еще как понимаешь!
— Выходит, все три года ты жил как монах. — Она дернула головой и, сощурившись, стрельнула в него взглядом.
— Ну, если быть точным, то почти три. В то утро я выскочил из постели и, поцеловав на прощание жену, уехал. Я не хотел заниматься любовью до тех пор, пока снова не окажусь в объятиях жены.