– Вон то – опасность, – наконец ответил я на вопрос. – И, насколько могу судить, серьезная. Только не вполне ясно, кому она угрожает – мне или тем двоим. Или всем нам скопом. Здесь…
– На ветки похоже, – сказала Эсси, разглядывая прожилки на камне. – Ну вот если встать под деревом без листвы и смотреть вверх, увидишь что-то вроде этого!
– Твоя правда, – согласился я, присмотревшись. – Ну, мы сейчас в лесу… И, судя по всему, выбираться из него не следует. Я и сам думал, что на большак возвращаться опасно. Вот только с конем здесь сложно пробраться…
– Может, найдется какая-нибудь тропинка, – пожала плечами девушка. – А что остальное означает?
– Вообще не понимаю, – сознался я. – Никаких идей. Ладно, там видно будет!
– Вон оно как… – протянула Эсси, когда я начал собирать камешки. – А наш прорицатель…
– Он этим на хлеб зарабатывал, – перебил я. – И, наверно, на мяса кусок тоже хватало. И на винишко. А я ж не для людей, я только для себя гадаю. И то скверно. Так чего ты от меня хочешь?
– А я разве тебя в чем-то упрекала? – удивилась она. – Я просто вспомнила, что он всегда давал такие… однозначные советы. А ты все время сомневаешься. И подумала: может, это у тебя правильно, а не у него?
– Ну уж не обвиняй старичка облыжно, – усмехнулся я. – Просто людям нравится слышать четкий ответ, а не что-то вроде… не знаю… «если пойдешь туда, то может быть так, сяк и еще вот этак, а если не пойдешь, то все повернется иначе». Это ж думать приходится! Гм…
– Я не обиделась, – заверила Эсси. – Наверно, ты прав. Но если бы он был настоящим прорицателем, то указал бы место, разве нет?
– Во всяком случае, мог бы подсказать, в какой стороне нужно искать и как именно это делать, – подумав, ответил я. – Хотя, может, его и не спросили тогда. Как теперь узнаешь?
– Никак, – согласилась она. – Знаешь, Север, ты очень странно говоришь!
– В смысле?
– То есть вы все трое для меня говорите непривычно, – поправилась Эсси. – Но это и понятно, столько лет прошло, что даже речь изменилась… Но я о другом, Север. У тебя говор все время разный. То ты говоришь, как солдат, а то как крестьянин, даже словечки просторечные употребляешь. А иногда – совсем как благородный. Почему так?
– А… – протянул я. Однако! – Спасибо, что сказала, придется мне за собой следить. Просто видишь ли, сам я родом из глуши, правда, не сельской, приморской. Потом сколько-то с наемниками шатался, а при хозяине уже набрался этих вот… благородных манер. Оно все и перемешалось, похоже.
– Ну… может быть, и так. А расскажи… – начала она и осеклась. – Север, светает. Пора.
– Да, – ответил я и поднялся.
Место для могилы я выбрал на лужайке – тут будет светло и солнечно. Снял слой дерна, трофейным ножом обозначил контуры ямы… Копать пришлось руками и обломками досок, благо почва оказалась мягкой, а рыл я неглубоко.
– Великий Нижний, – сказал я почти неслышно, опуская останки Эстриель в мелкую могилу, – эта девушка ничем не успела прогневить тебя. Я понимаю, ей лучше будет в твоих владениях, куда столько лет не мог отлететь ее дух, но знаешь, я тоже слишком долго скитаюсь под этим небом, и мне одиноко. Прибереги нам с нею местечко! А пока, уж позволь, мы останемся здесь… Ты ведь не обидишься, Великий Нижний? У меня нет ни положенной жертвы для тебя, ни подношений, так уж получилось… Когда сумею, ублажу тебя, но вряд ли это случится скоро. Такая уж моя доля, тебе ли не знать!
Я засыпал могилу, положил на место срезанный дерн. Когда укладывал руки того, что осталось от княжны, поудобнее, левая ее кисть осталась у меня в ладони, и я счел это за знак.
– Ты здесь?
– Да, – ответила Эсси. Ее почти не было видно на утреннем свету. – Ты… ты меня похоронил? А я все еще тут… Получилось, как ты говорил?
– Посмотрим. Ты последи, чтобы мои ребята не вылезли. Не надо никому этого видеть.
Зрелище им в самом деле могло предстать неприятное: я распахнул на груди куртку и рубашку, вынул кинжал – не трофейный, свой, отточенный до бритвенной остроты, – выбрал место и спокойно сделал надрез.
За плечом ахнула Эсси.
– Перестань, – сказал я. – Тайника надежнее не найти. Сама понимаешь, кошель могут срезать, сверток – украсть, а то еще обронишь его, ищи тогда… Не бойся, тут ты будешь в сохранности.
– Ой, мама… – только и прошептала она, глядя, как я одну за одной прячу хрупкие косточки ее кисти.
Еще немного, и от разреза даже следа не останется, только потеки на коже и на лезвии кинжала.