— Это как срывают зелёные фрукты, а дозревают они в пути, в дороге. Развитые фрукты мы едим, такой же и социализм был развитой.
— Нет. Фрукты–то дозревают, а незрелый коммунизм и был незрелым. От того, что его назвали развитым, движение вперёд не продолжилось. А если вы не идёте вперёд и есть противоположное движение, то в целом идёт откат. И куда мы пришли? Под лозунгом “развитого социализма” попятились назад.
— К капитализму.
— Вот нас куда ревизионисты привели.
— Интересный пункт работы посвящён равноправию языков. Тут опять предложения Мартова о том, что надо добавить пункт бундовцев, хотя и есть пункт о равноправии граждан. Но вот, дескать, надо добавить ещё и про равноправие языков. Ленин показывает, что смысла в этом нет, ибо это входит в равноправие граждан. Я вижу тут, что люди, которые такие вещи предлагают, мыслят не диалектически.
— Язык это явление политики или культуры?
— Культуры, конечно.
— Культуры. Один революционер, другой — контрреволюционер; один на одной позиции, другой — на другой. Но язык–то один! Как можно какой–то язык устанавливать государственным? Можно сказать, что есть язык межнационального общения — это факт. Русский язык в силу культурного развития страны, в силу её истории (при Советском союзе мы помогли становлению многих наций, дали письменность тем, кто её не имел) стал языком межнационального общения. А буржуазный Казахстан теперь, видите ли, хочет перейти на латиницу. А кто вам дал письменность?
Русский язык — это явление. И он занимает своё место, потому что на нём издают произведения, вносят вклад в культуру. Издавайте на своём языке и вносите вклад! В чём проблема? Приезжает к нам в Университет товарищ из Узбекистана, и он имеет право защищаться на своём языке. Ему обязаны предоставить переводчика. Но как вы думаете, на каком языке он предпочитал защищаться? На русском. Потому что если его реферат и диссертация, другие публикации будут на русском, его прочитают во всём мире. Иначе его прочитают только те люди, которые знают узбекский язык, то есть очень немногие. А учёные хотят своё произведение распространить пошире.
Сегодня у нас низкие темпы экономического роста, поэтому неудивительно, что многое производится и произносится на английском языке. В этом случае английский язык выходит на уровень межнационального общения. А если хотите это изменить — развивайте свою экономику и культуру. И никакими запретами и постановлениями о важности русского языка ничего решить не получится. Поэтому такого понятия, как “государственный язык” быть не должно. Есть язык межнационального общения, но каждая нация имеет право писать на своём языке.
— Ленин требование равноправия языков называет обычным фетишизмом.
Далее идёт интересно про аграрную программу. “Теоретическим подтверждением этого глубокомыслия является обычная утрировка и упрощение вульгарного марксизма: искровцы будто бы «с крестьянами хотят оперировать, как с чем–то единым по составу; а так как крестьянство уж давно расслоено на классы, то выставление единой программы неизбежно ведет к тому, что программа становится в целом демагогической и при проведении в жизнь сделается авантюрой”. Это товарищ Махов зарядил такое. После всех тех работ, где Ленин всё разложил по полочкам, всё разжевал про расслоение, заявлять такое… Наверное, товарищи просто не читали. И к какому выводу приходят эти маховы? “Нет, в крестьянстве мы многого сделать не сможем”. Приплыли, как говорится.
— Как показало дальнейшее развитие, большевики как раз крестьянский вопрос и решили. Они довели буржуазную революцию до конца, реализовав решение земельного вопроса, который должен был решён буржуазией. Буржуазия должна была отобрать землю у помещиков.
— Наша буржуазия наша?
— Она как раз не наша.
— Очень не наша.
— Очень не наша, она оказалась очень реакционной. Она не сделала даже своё дело. Поэтому большевики национализировали всю землю.
— Далее Ленин показывает, что это не крестьяне плохие, а “«Заставлять» приходится некоторых интеллигентов — заставлять пошире взглянуть на свои задачи, заставлять отказаться от шаблонов при обсуждении конкретных вопросов, заставлять считаться с исторической конъюнктурой, усложняющей и модифицирующей наши цели”.
«Именно потому, — говорил т. Махов, — что я считаю мужика в меру его узкой классовой точки зрения умным, я полагаю, что он будет стоять за мелкобуржуазный идеал захвата и раздела». Тут смешиваются явно две вещи: характеристика классовой точки зрения мужика, как мелкого буржуа, и сужение этой точки зрения, сведение её к «узкой мере».