Следует отмстить, что меньшевики-интернационалисты и левые эсеры (крайне левые группы в меньшевистском и эсеровском лагерях), не говоря уже о большевиках, не поддержали политическую резолюцию исполкомов Советов от 9 июля, фактически предоставлявшую полную свободу действия правительству, состав и программа которого были тогда совсем неясны.
С Декларацией от имени меньшевиков-интернационалистов выступил Юлий Мартов. У него был болезненный вид и хриплый от бесконечных речей голос, с носа сползало пенсне. Он родился в семье обрусевшего, либерально настроенного интеллигента-еврея. В 1917 году ему было около сорока пяти лет. К участию в революционном движении Мартова подтолкнули несправедливое отношение к евреям в царской России, окружавшая его обстановка жестокого притеснения и страшного антисемитизма, с которой он столкнулся в школе, а также прогрессивные идеи и «запрещенные книги», с которыми он впервые познакомился в семье. В начале 90-х годов он уже был убежденным социал-демократом, и соратники уважали его за интеллект, мужество, высокие принципы и честность. Мартов порвал с Лениным, бывшим своим другом и соратником, в 1903 году во время раскола партии на большевиков и меньшевиков. С тех пор он был наиболее авторитетной и уважаемой политической фигурой в меньшевистской партии. С началом первой мировой войны Мартов возглавил борьбу меньшевиков-интернационалистов за заключение немедленного компромиссного мира путем переговоров. Возвратившись в начале мая 1917 года из-за границы в Россию, он выступил против тогдашней меньшевистской политики ограниченной поддержки войны и участия в правительстве и возглавил в значительной степени независимую интернационалистскую фракцию внутри свободно организованной меньшевистской партии. Будучи убежден, что дальнейшее сохранение у власти коалиционного правительства приведет к гибели революции, Мартов в разгар июльских событий выступил за создание правительства, состоящего исключительно из социалистов, «способного двинуть революцию дальше». Теперь же, спустя меньше недели, он горячо доказывал, что осуществление выдвинутой Советами программы спасения страны невозможно, пока у нее остаются враги слева.
Мартов зачитал декларацию меньшевиков-интернационалистов, в которой говорилось, что развитию кризиса в России значительно способствовала недостаточно революционная и последовательная внутренняя и внешняя политика Временного правительства. В Декларации делался вывод о том, что революционная демократия сможет спасти страну и революцию, только если не будет усугублять разногласия, уже возникшие в ее рядах, если революционное правительство целиком сосредоточится на борьбе с растущей угрозой и если решительные шаги по перестройке жизни воодушевят армию сознанием того, что, отражая нашествие врага, она проливает кровь за землю, за свободу, за скорый мир14. Через несколько дней на пленарном заседании исполкома Советов 17 июля, познакомившись с условиями вхождения кадетов в правительство, Мартов утверждал, что у Советов нет иного выбора, как только полностью взять власть. «Или революционная демократия берет на себя всю ответственность за революцию, или она теряет свой голос в решении дальнейшей судьбы ее»15.
Последующие события показали, что выдвинутая Мартовым концепция революционного советского правительства, объединяющего все социалистические силы, осуществляющего широкую программу реформ, активно выступающего против контрреволюции и делающего все ради скорейшего заключения компромиссного мира, в достаточной мере отвечала чаяниям политически сознательных масс Петрограда. Как раз эти вопросы обсуждались, например, на заседаниях большинства районных Советов после июльских дней, что нашло отражение в принимаемых на них резолюциях. Однако в это время взгляды Мартова разделяли лишь немногие в руководстве меньшевиков и эсеров. Обсуждение политических вопросов на пленуме исполкомов Советов 17 июля закончилось одобрением позиции, поддержанной исполкомами 9 июля16.
С учетом лояльности большинства меньшевиков и эсеров Временному правительству и коалиционной политике становится вполне понятным тот факт, что на переговорах о создании нового кабинета умеренные социалисты в конечном счете пошли на значительные уступки кадетам. Переговоры состоялись 21 и 22 июля после того, как Керенский, потерпев неудачу с созданием нового правительства, неожиданно заявил об отставке, которую остальные министры отказались принять. После этого они встретились с представителями различных политических партий, центральных органов Советов и Временного комитета Государственной думы и договорились предоставить Керенскому полную свободу при формировании правительства. Вооружившись этим мандатом, последний отказался от представительского принципа в подборе министров. По этому оказавшемуся приемлемым для всех соглашению министры кабинета уже не являлись представителями соответствующих партий и министры-социалисты формально уже не отвечали перед Советами. Хотя отдельные министры могли поддерживать Декларацию от июля, кабинет в целом не был связан ею. На практике это означало дальнейшее уменьшение воздействия на правительство Советов и одновременно исключение из правительственной программы пунктов, выдвинутых социалистами даже в их урезанном варианте 8 июля.