Ленин узнал об ордере на арест и об обыске у Елизаровых на квартире у Сергея Аллилуева (будущего тестя Сталина), которая за последние три дня была уже его пятым убежищем42. Перебираясь с одной квартиры на другую, Ленин взвешивал все за и против сдачи властям. В его ближайшем окружении мнения резко разделились. Каменев, Троцкий, Луначарский и Виктор Ногин наряду со значительным числом московских большевиков, по всей видимости, считали, что в вопросе личной безопасности Ленина на Советы можно положиться и что суд под их защитой будет честным и открытым и будет возможность использовать его для разоблачения существующего режима. Поэтому они советовали Ленину сдаться властям43. Такого же мнения придерживались и некоторые партийные руководители Петроградской организации, больше всего, по-видимому, обеспокоенные возможным отрицательным воздействием неявки Ленина на рабочих и солдат. Их точку зрения изложил Володарский в ходе внутрипартийного обсуждения вопроса о явке Ленина в суд: «Вопрос не так прост, как он кажется многим товарищам. Мы на всех событиях наживали капитал. Массы понимали нас, но в этом пункте (касающемся ухода Ленина в подполье) масса нас не поняла»44. Дмитрий Мануильский, который, как и Володарский, поддерживал с рабочими и солдатами особенно тесные связи, высказал следующее: «Вопрос о явке тт. Ленина и Зиновьева в суд нельзя рассматривать в плоскости личной безопасности… Приходится этот вопрос рассматривать… с точки зрения интересов и достоинства партии. Нам приходится иметь дело с массами, и мы видим, какой козырь в руках буржуазии, когда речь идет об уклонении от суда наших товарищей… Из процесса Ленина мы должны сделать дело Дрейфуса».
По словам руководителя большевистских профсоюзов Александра Шляпникова, многочисленные дружеские советы Ленину явиться в суд очень расстроили Марию Ильиничну, которая хотела бы, чтобы ее брат перебрался в Швецию45. За безопасность Ленина в случае явки к властям опасались многие большевистские руководители, в том числе большинство участников собравшегося в конце июля VI съезда партии. Они доказывали, что судебное дело против Ленина было частью заговора классовых врагов большевистской партии, преследующего цель ее уничтожения, что в сложившейся ситуации честное судебное разбирательство невозможно и что, вероятнее всего, Ленин будет убит еще до передачи дела в суд. Эти большевики упорно советовали Ленину скрыться сразу же после июльских событий. Впоследствии, несмотря на яростную критику как в партии, так и вне ее, они упорно отстаивали линию поведения Ленина. Сталин в этих спорах середины июля занимал промежуточную позицию и доказывал, что Ленин и Зиновьев не должны являться к властям, пока не прояснится ситуация, подразумевая, однако, что обоим следует явиться, если будет создано достаточно стабильное правительство, гарантирующее Ленину безопасность46.
Вначале Ленин склонялся, по-видимому, к тому, чтобы отдать себя в руки властей47. Днем 7 июля он заявил протест в связи с обыском на квартире у его сестры и выразил готовность явиться для ареста, если приказ об этом будет утвержден ЦИК48. С этим заявлением в Таврический дворец отправились Серго Орджоникидзе (старый грузинский большевик, недавно прибывший в Петроград) и Ногин, получившие устную инструкцию обсудить условия сдачи Ленина в руки властей. Они должны были получить от представителя бюро ЦИК В.А.Анисимова твердые гарантии безопасности для Ленина и обещание незамедлительного и честного суда. Оба встретились с Анисимовым после полудня. Последний, хотя и не смог дать никаких абсолютных гарантий, заверил их, что Советы сделают все возможное для обеспечения прав Ленина. По словам Орджоникидзе, после этого неопределенного ответа даже Ногин стал проявлять беспокойство по поводу возможной участи Ленина в руках властей49.
Эти соображения были немедленно сообщены Ленину. В то же время он узнал о решении исполкомов Советов отказаться от собственного расследования июльских событий, и эта информация, видимо, и определила его окончательный выбор. Во всяком случае, 8 июля Ленин твердо решил не сдаваться властям. В письме, подготовленном для печати, он разъяснял:
«Мы переменили свое намерение подчиниться указу Временного правительства о нашем аресте — по следующим мотивам… Стало совершенно ясно, что „дело“ о „шпионстве“ Ленина и других подстроено совершенно обдуманно партией контрреволюции… Никаких гарантий правосудия в России в данный момент нет. Центральный Исполнительный Комитет… назначил было комиссию по делу о шпионстве, но под давлением контрреволюционных сил эту комиссию распустил… Отдать себя сейчас в руки властей значило бы отдать себя в руки Милюковых, Алексинских, Переверзевых, в руки разъяренных контрреволюционеров, для которых все обвинения против нас являются простым эпизодом в гражданской войне»50.