Когда Ленин 15 июля узнал, что произошло на совещании ЦК, он рассердился и встревожился. Текущий момент чем-то напоминал ситуацию, с которой он столкнулся при возвращении в Россию в начале апреля. Опять ему нужно было нейтрализовать возникшее в рядах большевиков стремление отказаться от радикальных революционных действий и тесно сотрудничать (если не объединиться) с более умеренными политическими группами. Однако на этот раз он был вынужден перенацеливать партию, находясь в 32 километрах от Петрограда, не имея возможности регулярно получать газеты.
На отклонение своих тезисов Центральным Комитетом Ленин ответил обширной статьей «К лозунгам»26. Многозначительно отметив с самого начала, что «слишком часто бывало, что, когда история делает крутой поворот, даже передовые партии более или менее долгое время не могут освоиться с новым положением, повторяют лозунги, бывшие правильными вчера, но потерявшие всякий смысл сегодня», Ленин утверждал, что лозунг «Вся власть Советам!», который был верен в период с 27 февраля по 4 июля, после этого перестал быть верным. «Не поняв этого, — предупреждал он, — нельзя ничего понять в насущных вопросах современности». Далее Ленин назвал рассуждения своих противников в партии, которые полагали, что меньшевики и эсеры в состоянии поправить собственные ошибки, «детской наивностью или просто глупостью». Он заявил: «Надо говорить народу всю правду: власть в руках военной клики Кавеньяков… Эту власть надо свергнуть». Затем добавил: «Советы могут и должны появиться в этой новой революции, но не теперешние Советы… В данную минуту эти Советы похожи на баранов, которые приведены на бойню, поставлены под топор и жалобно мычат». Утверждая к концу статьи «К лозунгам», что «начинается новый цикл [классовой борьбы], в который входят не старые классы, не старые партии, не старые Советы», он настаивал на том, чтобы партия «смотрела не назад, а вперед» и оперировала «новыми, послеиюльскими, классовыми и партийными категориями».
Однако, на какое-то время, Ленин оказался в изоляции. Резолюция совещания Центрального Комитета являлась оценкой политической ситуации высшего партийного руководства и официальной директивой по тактике в период между Апрельской конференцией и VI съездом. Ее спешно размножили в виде листовок, которые (340 пачек) быстро разослали всем местным большевистским организациям страны. Как и следовало, резолюцию опубликовал каждый главный провинциальный партийный орган, и она служила основой для резолюций по политическому положению и тактике, которые принимались на предсъездовских партийных конференциях и собраниях, состоявшихся во второй половине июля по всей России27.
Опыт работы Петербургского комитета в этот же самый период подтверждает, что ущерб, понесенный большевиками в дни реакции, последовавшие за июльскими событиями, оказался незначительным и легко поправимым. Включавший примерно 50 избранных представителей районных комитетов, собиравшихся каждую неделю для обсуждения важных политических вопросов, Петербургский комитет работал под руководством Исполнительной комиссии из 6 человек, ни один из которых не был арестован в послеиюльские дни. На какой-то момент работа Петербургского комитета нарушилась. Как с огорчением сообщал в то время один из членов Исполнительной комиссии, она «потеряла почти все: документы, счета, помещение»28 в особняке Кшесинской. И все же связь между комиссией и районными партийными комитетами никогда не прерывалась. Временное помещение для Петербургского комитета скоро нашли в относительно безопасном Выборгском районе, где уже 7 июля партийные работники выпускали листовки на стареньком ручном печатном станке, оставшемся с царских времен29.