— Да, да, — утвердительно вторил Котлов. — Хорошо было бы вам явиться туда и сказать несколько слов рабочим. Это подействует. Хотя и опасно вам появляться, но можно будет скрыться. Иначе рабочих не удержишь и непременно наделают глупостей. Да риск–то не особенный вам пойти. О нашей забастовке еще власти не знают. Вокзал еще не оцеплен…
— А далеко депо?
— В двухстах шагах.
— Тогда пойдемте скорее.
Котлов быстро побежал в соседнюю комнату и вернулся с засаленной брезентовой курткой, набросил ее на плечи Борина. А на голову напялил свой картуз. Борин беспрекословно повиновался.
— Ну, пошли.
Они сбежали по лестнице. Почти бегом пробежали железнодорожную площадь, покрытую рельсами, шпалами, товарными вагонами. Пробежали через мостовидный кран, через который во все стороны пробегали параллели рельсы. Вот и депо. Железный овальный сарай, с раскрытыми настежь огромными воротами. Из сарая выглядывают зеленые и черные паровозы. Обычного стука и грохота не слышно из депо. Они вбегают узким проходом между больными паровозами, в огромную боковую залу. Черные чугунные арки нависли над ними. Симметрично уходят вдаль корпуса. Высоко, вверху выбитое, запыленное и засыпанное сажей окошко. В окошко виднеется клочок голубого неба. У стен внизу и во всех направлениях по залу тянулись железные стойки, верстаки, огромные колеса, горна с мехами, железные брусья, винты, тиски, машины с колесами и валами. Небольшие паровые молоты. Машины не движутся. Возле них не видно людей.
Они свернули налево в двери. Борин увидел куполообразный зал, переполненный рабочими. Рабочих было несколько сот человек. Среди них Борин заметил несколько женщин и стариков. Кожанки, неуклюжие брезентовые костюмы, засаленные и измазанные в мазуте, солдатские штаны, опорки на ногах, пестрели всюду. Морщинистые, пасмурные лица опушены вниз. Слышен шум многоголосой речи. Подошли ближе.
В кругу рабочих на верстаке, держась одной рукой за ремень привода, говорил рабочий с выбритым лицом, смертельно бледным. Борин услышал последние слова его речи.
«И нужно, поэтому, товарищи, нам смириться… потому что ничего мы поделать не можем… А только через эту нашу глупость пострадают наши семьи, да и мы сами… Стенку лбом не прошибешь… А тех, которые вызывают вас на выступления, — не слушайте… Выступали уже не раз… Сами знаете, а видите, ничего не выходит, только смерть и разорение для нашего брата»…
«Правильно, Матвей», — поддержали оратора несколько голосов.
«Давай, разойдемся, ребята, пока шею не накостыляли»…
Оратор спрыгнул с верстака, нахлобучил на голову засаленную фуражку. Стал в стороне. Дрожащими руками принялся сворачивать папироску, то и дело перешептываясь с двумя соседями.
Борин хотел просить Котлова, чтобы тот дал ему слово в порядке очереди. Но Котлова уже возле него не было. Не успел осмотреться он по сторонам, как услышал громкий голос Котлова. Посмотрел и увидел его на верстаке. Котлов говорил речь.
«То, что сказал Матвей… вы его не слушайте, товарищи, врет все он, шкурник. Свою шкуру спасаючи. Не время, говорит, выступать. А почему ты знаешь, что не время выступать нам? А»?
«Знаю», — раздался из толпы голос Матвея.
«Ни черта ты не знаешь. Меньшевистский ты шкурник. Рабочему всегда время выступать, когда на него с ножом прут… Тебе, конечно, ничего, лишь бы ты жив остался. Шкура барабанная… А вот наших товарищев повесят, это ничего? А? А потом и до нас доберутся. Эх, ты, а еще говорит, — я социалист… Ты… тормоз вестингауз для нашего рабочего дела, а не социалист… Что твой брат рабочий гибнет — это тебе ничего… Таких предателев, как ты, в нашей семье нет и не будет… Так, что ли, товарищи?»
«Верно, Котлов», — загудело много голосов из толпы.
Лицо и фигура у Котлова были могучими и властными.
«Потише товарищи, — сказал он, — я теперь не речь вышел говорить. После поговорим. Всем нам известно, что делать, на то мы и рабочие… Я хочу сказать вам, что мы не одни здесь».
Головы рабочих повернулись к выходу. «Нет, товарищи, туда нечего смотреть. Я вам говорю, что мы здесь не одни потому, что к нам для связи приехал начальник партизанского отряда, товарищ Борин».
«Уррра», — закричали сотни голосов. «Покажись. Нача–а–а‑альник. Тащи его на верстак, ребята. Эй, дай дорогу. Дорогу»…
Борин шел узким проходом между двух стен рабочих. Стал на верстак рядом с Котловым. «Ура», — продолжали кричать многие голоса.