— Один–два дня задержаться можно, — думаю я. С отрядом ничего не станется за это время. Конечно, перебудем.
— И я так думаю. Мы хорошенько прощупаем настроение гарнизона и отношение между командным и исполнительным составом.
Борин пошел умываться. В комнате было темно, на полу играли солнечные зайчики от лучей, падавших сквозь щели закрытых ставень.
Стук сапог в соседней комнате разбудил всех. Вскочил со стола Андрей, потянулся, зевнул и изумленно уставился на Амо.
— Я с Бориным, — заметив его недоумение, пояснил Амо.
— А где Борин?
— Умывается.
— А‑а.
Андрей был удовлетворен. Он сел на стол, болтая ногами, не спеша закурил папиросу, брызгая красноватыми лучами спички в коричневую тьму, сгущенную у потолка. Проснулись другие члены Комитета. Спешно одевались и по одиночке уходили. В комнате остались Борин, Амо, Андрей и Григорий Петрович. Они ждали с нетерпением прихода Котлова, давно ушедшего в депо.
В первом часу в комнату без стука вошел Железкин. Он был неузнаваемо бледен. Красная полоса тянулась у него от щеки к шее. Губы запеклись кровью.
— Что, что с тобою? — подбежали все к нему.
— Ничего, — ответил он — говорить только трудно, язык прикусил.
— Кто тебя так обделал? — спросил Андрей.
— Кто? — Казаки. Вот кто.
— Когда?
— Час назад.
— Рассказывай, ну. Где Котлов?
— Котлов избит и арестован.
— Да что случилось?
— Собрались утром мы в депо. Как говорил товарищ Борин, делегаты оказались арестованными и посажены в тюрьму, — говорят, пороли. Мы устроили митинг. А тут, откуда ни возьмись — казаки. Стали разгонять митинг. Офицер приехал, приказал встать на работу. Начальник депо приехал и тоже угрожал. «Рассчитаю, упеку». Тут вот выступил Котлов и принялся призывать рабочих к забастовке. Офицер подал сигнал, на Котлова бросилась толпа казаков и тут же стала избивать его. Затем его увели куда–то. Должно быть, расстреляют. Многих рабочих избили и под угрозой ареста заставили работать. Возле каждого рабочего у станка поставили казака. Теперь вот перерыв на обед. Отпустили нас с условием, чтобы немедленно вернулись к работе. Я и прибежал сюда.
Борин и Амо пробирались на новый ночлег. Надо было пересечь главные улицы. Завернули за угол. Перед ними сверкнул десятками окон двухэтажный дом.
— Здание бывшей Губчека… Что здесь теперь? — спросил Борин.
— Градоначальство.
— Больно сильно электрофицировано. У них сегодня как будто бы бал. Обычно меньше огней.
Подошли ближе. У входа в здание стояло несколько часовых, в высоких горских бараньих шапках с белым верхом.
Когда они уже проходили мимо сияющего подъезда, прямо на них выбежал офицер с растрепанной прической. За ним еще несколько.
— Господа… позвольте, господа, — закричал он, завидев их. Почему вы не зайдете, господа? Как не стыдно господа? — говорил он с пьяной ласковой укоризной, схватив за рукав Борина. Остальные офицеры приблизились к ним.
— Нельзя же так, господа. У нас там… — офицер болтнул рукою назад, — много дам и мало кавалеров. Прошу, господа, зайдите… Оч–чень весело… Пожалте…
Остальные офицеры тоже принялись упрашивать. — Нельзя же так, господа, зайдите, господа. — Все они пьяно улыбались и тащили их за рукава к подъезду. Часовые внимательно наблюдали за сценой.
— Хорошо, господа, — забежал вперед Борин. — Только с условием: оваций и встреч нам не устраивайте. Дайте офицерское слово.
— Даем, даем. Идите сами наверх.
Борин, а за ним Амо поспешили воспользоваться любезностью офицеров и быстро пошли вверх по лестнице.
— Хотя бы скорее избавиться от этих пьяных рож.
Наверху они оставили свои фуражки у дряхлого швейцара.
Быстро прошли первую комнату, уставленную длинными столами с закусками. Облокотившись на столы, тут спало несколько офицеров.
— Знаешь что, зайдемте в мой бывший кабинет, — предложил Борин, — посидим там немного и домой. Здесь очень небезопасно.
Они пошли. Издалека доносились звуки музыки.
— Играют в большом зале, — пояснил Борин.
Прошли еще одну комнату. В другой наткнулись на сцену. На диване сидело двое офицеров. У них на коленях лежала женщина с обнаженными до пояса ногами и грудью. В другой комнате попалась совсем обнаженная женщина, среди бутылок вина и цветов. Рядом с ней сидели два полураздетых офицера. Один седоусый офицер спал прямо на полу. Голова его покоилась между двух толстых ног в ажурных панталонах. Голова и бюст обладательницы панталон помещались где–то под столом.